Елена Арсеньева - Большая книга ужасов — 72 [сборник]

Показалось, стемнело во всем мире, на всех материках, во всех часовых поясах, во всех городах и странах, на земле и на небе! Ничего не было видно — ни-че-го!

И входить в эту темноту, вернее, погружаться в эту темнотищу, в которой словно бы растворился мир, у Саши не было никакого желания. Он даже попятился и чуть не свалился, наступив на порожек подъезда.

Это вернуло ощущение реальности и помогло собраться с духом. Если на месте порог, а плечом ты ощущаешь холод металлической двери, значит, мир никуда не делся, а что темно — ну подумаешь, ночью всегда темно!

Подбадривая себя таким нехитрым образом, Саша прижал коробку с притихшим Ахилкой и руку-воровку к груди, чтобы не дай бог не выронить, если невзначай споткнется или оступится в темноте, а свободной рукой пошарил там, где должны были находиться перила.

Перила, на счастье, никуда не делись, так же как и ступеньки, так же как и стены дома, придерживаясь за которые Саша благополучно добрел до угла и вышел на тротуар.

Здесь дела пошли хуже. Нужно было пересечь дорогу, чтобы дойти до парка, — но как это сделать? Саша представлял, в каком направлении идти, но в тишине и темноте, воцарившейся в мире, то и дело раздавались звуки, очень напоминающие рев моторов. Да, по Белинке автомобили гоняли ночью, конечно, реже, чем днем, зато с куда большей скоростью, — и как умудриться перейти на противоположную сторону, когда не видно ни этих машин, ни светофоров, ни вообще чего бы то ни было?!

Несколько раз Саша уже готов был ринуться вперед, но почти сразу ощущал резкое дуновение и рев, означавшие, что вот только что мимо промчался автомобиль. Шагни он на дорогу — и одним савватистисом стало бы меньше…

Хотя им и сейчас меньше. Толку-то от савватистиса, который нерешительно топчется на месте! Надо идти. Во что бы то ни стало!

И в это самое мгновение от его ног протянулась вперед слабо светящаяся, но отчетливо различимая разноцветная мозаика, которую он уже видел однажды.

Дромос! Это высветился дромос, указывая ему путь!

Стоп. Ангелина Богдановна предостерегала: «Не ходи на дромос!»

Ладно. На дромос он не пойдет, но дорогу-то пересечь всяко надо. Придется сделать вот что…

Саша рванулся вперед, стараясь бежать как можно ближе к дромосу, чтобы не сбиться, но все же не наступая на него. Машины, это было слышно, пролетали и впереди, и позади, и за спиной, но он был вполне цел и жив, когда ощутил под ногами не асфальт, а траву газона.

Ага! Получилось! Еще несколько шагов — и он окажется в парке.

Оглянулся на дромос — и отпрянул: мозаичная дорожка горела мутным красно-черным пламенем, не дающим ни жара, ни дыма, однако Саша точно знал, что это пламя чьей-то ярости. Кажется, он даже слышал какой-то звук, напоминающий не то сдавленное разочарованное рычание, не то злобный приглушенный клекот…

Да, не вспомни он о предупреждении Ангелины Богдановны — что же было бы?! Даже подумать об этом страшно… а впрочем, какой смысл переживать из-за того, чего не произошло?

После того как зловещее пламя погасло, тьма показалась еще более непроглядной. Однако ненадолго. Впереди забрезжило что-то призрачно-серебристое, и чем дольше Саша всматривался в этот свет, тем отчетливей видел, что его источают довольно странные предметы, собранные в парке. Среди них были кресты, тумбы, какие-то статуи…

Стоп. В парке Кулибина ничего подобного не было! Там была детская площадка с качелями, горками и домиками. А здесь что-то совсем другое… Куда он забрел? Заблудился?

«Да ведь это же надгробия!» — внезапно догадался Саша. Он заблудился, да, но не в пространстве, а во времени: попал не в парк Кулибина, а на Петропавловское кладбище, каким оно было раньше, давным-давно!

Дрожа от прохладного ветерка и, конечно, от страха, Саша осторожно брел по дорожкам среди оградок и надгробий и растерянно вглядывался в имена похороненных здесь людей. Некоторые разбирались с трудом, но некоторые читались легко: городской голова Федор Петрович Переплетчиков, поэт Леонид Григорьевич Граве, Иван Петрович Кулибин, мастеровой, Акулина Ивановна Каширина, Федор Матвеевич Пулби, Иван Алексеевич Афанасьев, Адольф Фердинанд Стенстрем, купец второй гильдии Светлан Степанович Богров, литератор Александр Серафимович Гациский…

Гациский! Саша встрепенулся, словно доброго друга встретил! Положил руку на овальную вершину замшелой гранитной тумбы, на которой было начертано это имя, и прошептал:

— Здравствуйте, Александр Серафимович! Здравствуйте, савватистис!

Это слово произвело потрясающий эффект! Буквально под ногами вспыхнуло что-то красно-черное, и Саша обнаружил, что, сделай он еще шаг, — провалился бы в какую-то жуткую ямину. Отпрянул и смог удержать равновесие только благодаря надгробной тумбе Гациского, за которую уцепился как за соломинку. В это мгновение он отчетливо расслышал то же самое разочарованное сдавленное рычание, которое уже слышал на призрачном дромосе, и понял, что и здесь ему была расставлена ловушка. От первой его спасло воспоминание об Ангелине Богдановне, здесь — обращение к Гацискому. К савватистису!

Да, его продолжают оберегать свои , но и самому зевать не стоит.

Однако тому, кто расставил ловушку, явно не понравилось, что Саша ее избежал.

Только что рука ощущала вековой холод камня — и вдруг под ней оказалась пустота. Саша испуганно смотрел, как разрушаются на мелкие осколки, а потом и обращаются в прах окружающие его надгробия и кресты. Исчезло серебристое свечение, и снова все покрылось тьмой.

— Вот уж правда хоть глаз выколи, — пробормотал он, чтобы себя приободрить, но от звука своего голоса, который канул в плотную тьму, стало еще страшней.

Саша умолк, настороженно всматриваясь, вслушиваясь, принюхиваясь к тишине. Пахло травой, сыростью. Над головой мирно шелестели листья, но Саше казалось, он чувствует чьи-то недобрые взгляды, устремленные на него. Да, в черной футболке был бы куда менее заметным! А впрочем, лицо все равно белеет в темноте…

Он медленно поворачивался на месте, не зная, куда идти, что делать, но всем своим существом ощущая, что на него вот-вот нападут.

Откуда? Неведомо. Кто? Ну, это более или менее понятно…

Не пора ли распаковать руку-воровку? Вот только удастся ли держать ее под контролем, не вырвется ли она и не убежит ли на привычный промысел?

На всякий случай Саша вытащил из-за пояса нож — и это движение словно бы дало знак к действию!

Высоко над головой что-то слабо засветилось. Это была луна, осветившая окрестности, и Саша увидел, что опять находится в парке Кулибина. Оглядевшись и нигде не обнаружив опасности (что вовсе не означало, будто ее на самом деле нет!), Саша посмотрел на луну.