Йон Линдквист - Химмельстранд

Есть ли хоть шанс, что Дональд успеет поставить их в духовку, пока тесто не перестояло?

Есть. Небольшой. Очень небольшой. Совсем ма ленький. Примерно такой же, как у нее, Майвор, выиграть всемирную олимпиаду по прыжкам в длину. Ну и день — неудача на неудаче.

Но что делать — все правильно. Дональда надо было изолировать, она прекрасно понимает. У него и так темперамента с перехлестом, а на этот раз как с цепи сорвался. Надо же — выстрелить в собственную жену… мог бы убить, ее сердце перестало бы биться. В таких случаях помогает только одно — он должен остыть. Когда он доводит себя до такого состояния, никакие аргументы не действуют. Держаться подальше, пока не остынет.

Майвор искренне надеется, что несколько часов покоя и размышлений помогут Дональду прийти в себя. Что за нелепая мысль! Подумать только, оказывается, и она, и все остальные — не более чем продукт его собственного воображения.

Какая чушь!

И не впервые. Как в тот раз, когда он вздумал продавать мороженое в своем строительном магазине. Дескать, пока клиенты ждут, чтобы их обслужили, пусть покупают фунтики с мороженым, — и им веселее, и нам прибыль. Даже придумал, что посыпка будет трех цветов — розовая, голубая и еще какая-то. Работники посмеивались и пожимали плечами, но никто, кроме Майвор, возразить не решился.

Решиться-то она решилась, но проку никакого. Дональд уперся. Купил чуть не самую дорогую, огромных размеров итальянскую машину для производства мягкого мороженого.

Это маркетинговый трюк, объяснил он. Никто из конкурентов до такого не додумался.

Трюк так и остался трюком. Клиенты посмеиваюсь, поглядывали на машину, удивлялись, откуда взялось такое чудище, но мало кто покупал — кому охота перебирать счета и накладные липкими от мороженого пальцами?

Главным потребителем мороженого был сам Дональд. В конце концов он распорядился задвинуть сверкающее чудовище на склад — но продавать отказался. «Время еще не созрело», — многозначительно заявил он.

И это чудачество было не единственным. Майвор погрузилась в воспоминания — перебирала в уме все странные выходки мужа, все его поспешные и непродуманные решения. Из задумчивости ее вывел тонкий голосок:

— Привет.

Она подняла глаза. С антресолей свесилась детская головка.

— Привет, привет, — улыбнулась она.

— А что ты здесь делаешь?

Майвор улыбнулась детской прямоте.

— Мой кемпер укатил, вот я и сижу у вас. Можно?

— Я думаю, да. А почему твой кемпер укатил?

— Так… надо было его обкатать немного.

Мальчуган недоверчиво на нее посмотрел, подумал немного и кивнул. Видно, ответ его удовлетворил. Слез с антресолей и подошел к Майвор.

Внимательно осмотрел ее с головы до ног и спро сил:

— А у тебя дети есть?

— Четверо. Все мальчики.

— Но они уже взрослые, да?

— Да… довольно взрослые. У них уже свои дети есть. Не у всех, правда.

Мальчик кивнул — был, очевидно, доволен, что его умозаключение насчет взрослых детей оказалось верным. Задумался, подошел поближе и спросил:

— А скажи… когда твои дети были маленькими, ты говорила им неправду?

— Может быть… наверное, бывали такие случаи. А почему ты спрашиваешь? Тебя кто-то обманул?

Мальчик кивнул и помялся.

— Взрослые не должны врать.

— Само собой. Не должны. Но иногда… скажи мне — что-то случилось? Что-то особенное?

— Довольно особенное.

— Хочешь рассказать? — Майвор постаралась скрыть улыбку.

Мальчик посмотрел в окно. Веки его мелко вздрагивали, как бывает во сне, — скорее всего, пытался вызвать в памяти какую-то картину.

Майвор положила руки на стол и терпеливо ждала. Она всегда любила разговаривать с детьми. Их мечты и желания просты и понятны, не вплетены в клубок темных инстинктов и незалеченных душевных травм, как у взрослых.

Она давно заметила странную конструкцию из лего на столе. Что-то похожее на фундамент дымохода — четырехугольное строение без окон и дверей. Заглянула сверху — внутри три фигурки.

— Это ты построил?

— Я… мы с мамой, — сказал мальчик, не отводя глаз от бескрайнего поля за окном. — А что мы здесь делаем? Почему мы здесь?

— Ой, — сказала Майвор серьезно. — Нелегкий вопрос.

— А ты знаешь почему?

— Нет. Не знаю. Могу только сказать, что я думаю.

— Скажи.

— Я думаю… — Майвор, не сводя глаз с игрушечной крепости, попыталась сформулировать мысль, которая смутно шевелилась в голове с той минуты, когда она увидела кресты на прицепах. — Я думаю, во всем есть смысл. И в том, что мы здесь, тоже есть смысл. И мы со временем его поймем, этот смысл.

— И все? — разочарованно протянул мальчик. Нет… конечно, не все. Но как объяснить?

— Ты в Бога веришь? — спросила она.

— Наверное, — мальчик пожал плечами.

— Хочешь помолиться со мной?

Он задумался, словно взвешивал достоинства и недостатки ее предложения.

— О’кей. Только потом ты со мной поиграешь.

Майвор положила руку с открытой ладонью на стол — договор надо скрепить рукопожатием. Мальчик, как ей показалось, немного растерялся, но потом тоже протянул руку. И когда Майвор коснулась крошечной детской ручонки, она впервые за этот день почувствовала нечто вроде уверенности : обойдется. Так или иначе, все обойдется.

Она высвободила ладонь и молитвенно сложила руки, сцепив пальцы в замок. Мальчик, поглядывая на нее, повторил жест. Лицо его сделалось очень серьезным.

Майвор прочитала «Отче наш», дожидаясь, чтобы мальчик повторял за ней каждую строку. Она дочитала молитву до конца и после слов «…и во веки веков» добавила:

— Укажи нам путь, Боже, и приведи нас домой. Аминь.

— Аминь, — повторил мальчик.

Несколько секунд они смотрели друг другу в глаза, взволнованные серьезностью момента.

— А ты видела «Звездные войны»? — прервал молчание мальчуган.

— Фильм?

— Фильмы.

— Кое-что… не так много.

— Помнишь Чубакку?

У их младшего сына, Хенрика, были видеокассеты с первыми тремя фильмами, но Майвор видела только один. Никакого Чубакку она не помнила, но ведь потом появились еще штук десять серий.

— Нет, — призналась она. — Это который в черной маске?

Вопрос вызвал неожиданную реакцию. Мальчик упал на диван и начал заливисто хохотать. Майвор потрогала кубики лего на столе — что такого смешного она сказала? Но мальчик прямо зашелся от смеха, держался руками за живот и дрыгал ногами.

— Дарт Вейдер! Это Дарт Вейдер в черной маске.

— Да-да, конечно… Дарт Вейдер. — Майвор, к своему удивлению, почувствовала, что краснеет. — А кто тогда Чубакка?

Мальчик даже раскраснелся от смеха.

— Это… второй… пилот, — сказал он, переводя дыхание и то и дело начиная смеяться. — Это второй пилот у Хана Соло. Он такой… весь в волосах и говорит вот так, — мальчик издал звук, похожий на тихое рычание тигра, смикшированное с блеянием козы. Странно — звучание показалось знакомым, и в памяти Майвор всплыла картинка.