Борис Конофальский - Инквизитор [litres]

– Я очень рад.– Вполне искренне отвечал Волков, он боялся, что эти господа тут же начнут торг по каждому его предложению. И ни чем не будут довольны.

– Ну что ж, – продолжил седобородый,– позвольте представиться, меня зовут Крайц, магистр Крайц. А это мой заместитель,– он указал на худого господина,– доктор Деркшнайдер.

– Доктор? – переспросил солдат.

– Доктор юриспруденции Деркшнайдер,– с поклоном ответил худой господин.

– А-а,– произнёс солдат уважительно и вспомнил слова одного из своих лейтенантов: «Да хранит нас господь от врачей и юристов»,– говаривал тот.

– Это нотариус Виллим, и бухгалтер тоже, и наш самый юный коллега, тоже бухгалтер Крутец.

– Очень приятно. Меня, господа, зовут Фольков, – напомнил солдат, – я думаю, что сегодня вы устроитесь, а завтра мы приступим к работе. С утра барон вас примет, надеюсь, и вы получите ответы на все вопросы.

– Господин коннетабль, – начал магистр Краиц, – дело в том, что мы работаем немного по-другому.

– Да? И как же?

– Вы жители деревенские, жизнь ваша прекрасна и неспешна, а мы жители городские, целыми днями сверяющие свою жизнь с часами на ратуше. Поэтому мы всегда спешим. До захода солнца еще четыре часа. Мы бы желали сейчас встретиться с бароном, а если господин барон занят, мы бы хотели видеть управляющего и его бумаги, и бухгалтерские книги, и закладные, и долговые обязательства. В общем, все документы имения.

– Вы даже не пообедаете?

– Мы обедали в дороге.

– Хорошо, – солдат жестом подозвал седого Ёгана, слугу барона, который проходил по двору замка.

– Да, господин коннетабль, – старик остановился, глядя на аудиторов.

– Гости еще у барона?

– Нет, господин коннетабль, изволили съехать еще утром.

– Тогда доложи господину барону, что аудиторы и коннетабль просят принять их.

– Немедленно доложу.

Сержант, стоявший невдалеке, подошел к солдату и тихо спросил:

– Так что, Франческу допрашивать не будем сейчас?

– Ну, ты же видишь, господа не желают ждать, хотят работать. Пока я буду с ними. Кстати, пока вы сажали ее в подвал, прекрасная Франческа ничего не сказала?

– Прекрасная Франческа? – Сержант скривился. – Прекрасная Франчеса билась как при падучей, так извивалась, что двое моих людей едва могли ее сдержать, – сержант показал огромный кулак. – Пришлось им помогать. А еще она обещала выжечь вам глаза, когда выйдет на свободу.

– Мне глаза? – Искренне удивился Волков.

– Угу, – кивнул сержант.

– Да, – задумчиво произнес солдат, – в ваших добрых местах друзей у меня все больше и больше.

– Хотите – верьте, хотите – нет, – сказал сержант, не чувствуя иронии, – но эта ведьма и ее хозяйка уж точно вам не друзья.

Солдат кивнул головой, соглашаясь. В это время во дворе появился седой Ёган и жестом гостеприимства произнес:

– Господин коннетабль и вы, господа, барон готов принять вас немедленно.

Еще совсем недавно господин, управляющий Соллон, был похож на богатого землевладельца. Его камзол цвета горчицы с пышными рукавами и с разрезами на алой подкладке, штаны с буфами, бархатный берет, лиловые чулки и высокие сафьяновые ботфорты – все выдавало в нем человека очень состоятельного. Сейчас же он сидел за огромным столом, в приемной, в зале барона, и больше всего был похож на загнанного в угол жирного зверька. Напротив него сидели господа в черном, и задавали ему вопросы, от которых его бросало в жар, а все его ответы господа скрупулезно записывали на бумагу. Во главе стола сидел сам барон, радом с ним сидел коннетабль. У дверей в залу стоял огромный сержант.

– Господин управляющий, сколько дворов в имении господина барона? – Спрашивал седобородый магистр Краиц.

Соллон багровел, поправлял воротник, коротко отвечал, а магистра Краица ответ почти всегда не устраивал.

– Это с учетом хуторов, мельниц, лесничеств и выселок?

Соллон уточнял, а писарь, скрипя пером, записывал на лист бумаги его ответы.

– Сколько мужиков в крепости и сколько свободным?

Соллон отвечал, писарь записывал.

– А сколько из них на барщине, а сколько на оброке?

Соллон багровел, Соллон не помнил. Солдату смотрел на управляющего, и ему казалось, что он всё время врет, а писарь всё записывал.

– Сколько десятин в пашне? Сколько в выпасе? Сколько под паром? Сколько лугов под покос?

Соллон не помнил, ему нужно было уточнить.

– Сколько посеянной пшеницы, ячменя, ржи? Есть ли хмель, солод?

Соллон не помнил, ему нужно было уточнить.

– Сколько мужиков о лошадях, сколько безлошадных? Сколько лошадей берут у барона на пашню? Дает ли кто другой мужикам лошадей?

Соллон снова не мог вспомнить, а писарь все записывал, скрипел пером. Пальцы на правой руке у него черны. Наверное, они черны давно. Солдат знал по себе. Чернила не отмываются долго, а у этого писаря, наверное, не отмоются до смерти.

«Хорошо, что я их вызвал, – думал солдат, глядя на аудиторов, – а сдуру все сам хотел сделать».

Он даже усмехнулся, осознав, что вообще не понимает и половины вопросов, что задают аудиторы.

– Сколько мужиков имеют плуг с отвалом, а сколько пашут сохой? – Читал очередной вопрос магистр Краиц.

Соллон не знал.

– У скольких мужиков есть волы, а у скольких есть коровы?

Соллон не помнил.

– Сколько мужиков ходят в работы, и какой выход дают?

Соллон не помнил.

Свечи сгорели до половины, барон откровенно дремал, а солдат уже хотел, есть, но вопросы аудиторов и не думали заканчиваться.

Ткут ли бабы холсты, есть ли в имении бондари, скорняки, сапожники, кузнецы, пивовары, все это хотели знать аудиторы. Они задавали и задавали вопросы: о мельницах и трактирах, о лошадях и коровах, о барщине и оброке. Да, эти люди знали как вести дела, а солдат опять благодарил Бога, что не взялся за это сам. Наконец магистр отложил книгу, из которой читал вопросы и сказал:

– Вы, господин управляющий, ответили далеко не на все наши вопросы.

Соллон был почти уничтожен. Он не ответил.

– Нам бы хотелось,– продолжал магистр Крайц,– Видеть все книги, все бумаги, по делам имения. Надеюсь, они все в порядке?

– С ними все в порядке, – выдавил Соллон,– завтра я вам все предоставлю.

– Нет, – сухо произнес Деркшнайдер,– Мы просим предоставить их нам сейчас, то есть немедленно.

– Все бумаги? Сейчас? – На Соллоне не было лица.

– Да, все бумаги сейчас,– настоял худой аудитор.

– Хорошо, – управляющий встал, – я сейчас принесу их.

– Сержант, – сказал Волков.

– Да, господин коннетабль, – откликнулся тот.

–На улице темнеет, возьмите пару людей, и проводите господина управляющего, чтобы он не потерял бумаги в темноте, и проследите, чтобы он случайно не забыл какую-нибудь из бумаг дома. Ты понял меня?