Елена Блонди - Карты и сновидения [СИ]

— Васса? — сказал Даэд, стоя у края раскинутой под столбом голубого света паутины, — это васса! Скорее! Пока не пришла полная зима.

Неллет не могла ничего сказать, она спала, и с каждым невидимым и неощутимым вздохом зимний сон превращался в смерть, уходил мелкими шажками, а смерть надвигалась, тут же накрывая пустые следы сна своими — неумолимыми, безвозвратными. Если бы точка совмещения не пришлась на переход из ноубы в дэкбу, если бы именно в это мгновение перехода, которое почему-то застыло, растягиваясь, не случился удар ножом, во время которого она уже была похищена и скрыта от всего… — Она бы просто спала в шатре за кисейными пологами, надеясь, что совмещение перенесет их вместе — старого Стрелка и его любящую Хозяйку — в новую жизнь в новом мире. Но все получилось не так, а сказать тем, кто находился рядом, о том, что ее сон все еще длится, она не могла. И о том, что скоро смерть все же займет его место, тоже. Она не могла даже надеяться на то, что кто-то из тех, кто любит и знает ее, сумеет понять, что нужно сделать и как быстро. Она спала, приближая смерть каждым неслышным ударом сердца.

Но Даэд помнил рассказы Неллет о трех детях, которые, спрятавшись в сарае, сплетали вассы, впервые не каждый сам по себе, а принимая петли и перекрестья в шесть рук с растопыренными пальцами. И у них получалось.

Он не знал, верна ли догадка. Но кроме нее, у него не было ничего.

Андрей помог ему уложить принцессу в самую середину большого ложа, куда плавно спускались провисающие полотна и ленты. Даэд сполз было с постели, нащупывая ступеньку босой ногой в задранной штанине, но Ирина, по-прежнему сидя на полу, подняла руку:

— Нет! Ты, останься там. Андрей… скажи ему.

Даэд послушно сел, скрестив ноги, взял руку Неллет в свою. Из-под паутины лент и веревок спросил напряженно:

— Дальше? Что дальше?

Все снова умолкли, стараясь понять, а что дальше? Может быть, ничего? Может, просто ждать? И через время, вздохнув, снова склонить головы в скорби…

Но тут из сумрака мягко запела ашель, тонким звуком колыхая полотна, раскачивая веревки, что звенели и шуршали нехитрыми мелочами, вплетенными в вассу.

— Васса-васса, — пела ашель.

— Васса, — повторяли нараспев женщины, прижимая к подолам детей.

— Иди сюда, — Ирина протянула руку, и, путаясь в ногах подступивших детей, перебирая мягкими лапами, по ступеням взбежала пестрая кошка, прыгнула на постель, мелькая среди переплетений, задевая хвостом ленты и шнуры.

— Исса, — Ирина улыбалась, закрывая глаза.

Андрей стоял рядом, шепча оба слова, отчаянно надеясь. И замолчал, всматриваясь в колыхание полотен. Центр большой вассы опустел. Не было лежащей Неллет, и мальчик, что сидел рядом, скрестив ноги с острыми коленками, исчез тоже.

Ашель сыграла звонкий аккорд, пронзительно тенькнула струна, саинчи крякнул, растирая кровь по ужаленному обрывком пальцу. И встал, держа в руках инструмент.

Получилось! Они ушли, оба. Знать бы еще, куда, и что с ними действительно все хорошо. Но, наверное, он чересчур много хочет.

Андрей смотрел, то на жену, которая так и сидела, прикрыв глаза, будто знала, что там, на опустевшем ложе, то на худого старика, который баюкал у груди свою местную скрипку. Наклоняясь, помог Ирине подняться.

Откуда-то снаружи, будто вызванные звуками струн, тонко ныли подлетающие лодки, а в каменном зале происходила уже обычная для происшествий суета. Кто-то уходил, другие наоборот, возникали в проемах входов, люди переговаривались, Алим отбежал, встречая кого-то и пересказывал, разводя руками. Вернулся к Андрею, потирая щеку.

— Элле, тебе с твоей женщиной лучше вернуться. Она слаба. Я еще остаюсь, мне нужно дождаться Мариту. Эй, как тебя, Хан?

Тот подошел, таща уцепившегося за его руку Корайю.

— Полетишь в первой? С нами? — деловито спросил Алим, — смотри, в другой раз когда еще сумеем, странные они — ваши лодки.

Корайя подергал старшего брата за руку, что-то бормоча. А тот замялся.

— Остаешься, значит? — удивился Алим, но тут же кивнул, — ну тут тож надо, чтоб кто-то умный распоряжался. Решай, пока время есть.

— Я? — бестолково переспросил Хан, — умный?

— А кто ж?

Алим снова ушел, вместе с подбежавшим к нему охотником.

— Ханчик, — Корайя все дергал брата, — пойдем лодки смотреть, а? А то ведь патома улетят, а нам с тобой к Таечке, ну и теперь всякие у тебя дела. Ты же умный. И смелый какой.

— Да, — ответил ему Хан, нервно улыбаясь и расправляя худые плечи, — и к Таечке, да.

Саинчи Абрего ждал у стены и кивнул, когда Андрей подошел, поддерживая Ирину за талию. Она шла медленно, будто по льду, пробуя пол ногой при каждом шаге.

— Мы, — сказал Андрей старику, — мы уходим. Не в Башню. Вернее, оттуда мы — домой. Я хотел сказать, спасибо тебе, саа сай.

— Уже не грозишься? — усмехнулся старик.

Андрей помотал головой. Спохватившись, спросил:

— Они точно в порядке? Неллет. И с ней, это же Даэд, да? Я не знаю, как это все вышло, но вышло ведь?

— Спрашивай у нее, — белые глаза саинчи обратились к Ирине, — и не бойся, вы двое ничего не забудете. Рассказов хватит надолго. Прощай, элле, пришлый весенний великой принцессы Неллет, да будут сны ее легки и бестревожны, где бы она ни была. А с кем она — мы знаем.

Андрей поклонился. Молчал, медля. Он был уверен в том, что путь из Башни домой сложится удачно, ведь он, как сказала Тинна — изменяющий избранный. А самое главное, они вместе, и даже если задержатся в Башне, это будет совсем другое дело. Но, скорее всего, старого саинчи Андрей видит в последний раз. Как и всех остальных, с кем свела его жизнь в последние полгода.

— Саа сай.

— Да, пришлый весенний?

— Ты поешь. Твои песни, я слушал их. В них подвиги, свершения всякие. Битвы. А тут, сейчас, все как-то, ну… немного по-другому. Совсем по-другому.

Андрей высвободил руку, чтоб жестами помочь объяснить.

— Понимаешь, ну… Я правда, думал, что тут будет драка какая. А все как-то скомканно. Вышло. Люди туда-сюда. Вроде как. Блин, что-то я не могу сказать толком.

— Пусть это тебя не беспокоит, весенний, — важно прервал его старик, — в моих песнях о новой жизни мира золотых трав и древних деревьев будет все. Битва, герои, злодеи, смертельные опасности, а еще слава — в самое для всего положенное время.

— Саа! Ты что, ты соврешь тем, кто будет слушать? — Андрей снова подхватил Ирину, а та смеялась, цепляясь за него.

— Какое-такое вранье, — величественно задрал бороду саинчи, — вы в моих песнях засверкаете, как звезды. Так будет правильно. Иди, герой, иди живи свою жизнь. Светлых дней и тебе, могучая Эйра, повелевающая желаниями влюбленных.

— О Боже, — Ирина кивнула, вытирая слезы, — ну да, могучая. Эйра. Дрейка, пойдем уже. Я что-то совсем не героически хочу есть.