Елена Блонди - Карты и сновидения [СИ]

— Благодарю тебя, вечный джент Денна, за ответ и за встречу.

У его ног шевелилось что-то, поблескивало, вспухая и опадая, вилось медленно, меняя очертания круглого серого тела в черных извивах. Вот надулось, вставая сплошной стеной, полупрозрачной, с ленивыми пузырями, катающимися под толстой стеклянной шкурой. Край кожи поднялся, образуя над спящим козырек в виде падающей волны, казалось, он засматривает в лицо мужчины, чем-то, не похожим на глаза. Ирина с тошнотой следила из-за скалы, как под кожей собирались, скапливаясь, белесые пузыри, перетекали, жадно оглядывая спящее лицо. А потом существо с хлюпом опало, свивая себя в тугую блестящую веревку, которая заструилась по песку прочь.

— Не стоит благодарности, пастушок. Возвращайся, паси свои мысли. И укрощай ненужные желания.

Что-то быстро проползло у самых ног Ирины, хлестнув щиколотку, как сложенной мокрой веревкой. Она сильно прикусила губу, сдерживая крик. Опустила взгляд, ожидая увидеть порванную над кроссовкой штанину. И почти задохнулась, растерянно оглядывая свои голые ноги, коленки, блестящие в неясном свете, живот, покрытый легким загаром.

По ногам, чернея и множась, неспешно взбирались какие-то крошечные точки, щекотали кожу, обволакивая ее тонким живым покрывалом. Ирина взмахнула руками, сбрасывая с себя насекомую мелочь, закричала, судорожно топая и вертясь, хлопая себя ладонями по голым бокам и бедрам.

— Она неплоха, — прошуршал в ушах женский голос, — тело практически без изъянов. Вышла бы хорошая тонка, мой Денна, лучшая твоя. Лучше той девки, которой ты забавлялся.

— Оставь, Ами. Оставим ее оба. Никто из них не встанет вровень с тобой, моя королева…

— А ты снова дождешься рождения очередной игрушки. Ты играешь в древнего бога, мой муж? Встречаешь любовь, чтобы проводить ее в смерть. И ждешь следующую.

— Какая же это любовь, моя Ами. А я предлагал, но ты не захотела сама. Красивые мальчики-тонки…

— Женщины устроены по-другому. Даже когда они распрощались с телом. А может, мне взять ее? Наполнить собой. Она хороша.

— Ты дразнишь меня. Люблю, когда ты…

Голоса удалялись, ведя шуршащую перепалку.

Ирина дрожащими руками ощупала волосы, наклоняя голову и пытаясь в неярком свете разглядеть, не сыплются ли с головы мелкие твари. Ее трясло от омерзения и ужаса. А еще — куда черт возьми, девалась ее одежда?

Она резко повернулась, отметив, что света все больше, оказывается, пришел рассвет, отражаясь от поверхности воды и пуская внутрь скал мягких, еще сонных, солнечных зайцев.

И уставилась на руку в рукаве своей куртки. Свитер немного задрался на талии, болтался до самых колен распустившийся белый шнурок спортивных брюк.

— Сон, — неуверенным хриплым голосом сказала она себе, — конечно, сон. Заснула тут, вот уже чучело огородное.

Бедро затекло, нога еле сгибалась. Ирина улыбнулась нерешительно, потом уже увереннее. Пошла к выходу, покачивая головой и ощущая огромное облегчение, такое знакомое. Это — после кошмара, когда выныриваешь в реальность, видишь вокруг привычные вещи, и понимаешь, весь этот ужас, поглотивший себя целиком, — всего лишь сон. Такое счастье…

Она быстро шла по песку обратно, на ходу затягивая шнурок на талии. Дышала полной грудью, разглядывая мелочи, которые, казалось, победительно вырастали под ее взглядом. Мягкие точки сонного солнца на тихой воде. Сырость песка у края прозрачных крошечных волн. Изломанная плаванием ветка, выброшенная на берег. Белые раковинки, торчащие из песчаных наносов. Все стало ярким, почти липким, будто только что сделанным, новеньким. И было тут хорошо. Просто прекрасно.

Сгорбленная фигура рыбака шевельнулась на камне, ушедшем наполовину в воду, неясное под кепкой лицо показалось и снова отвернулось к натянутой леске.

Она вышла к траве, пошла медленнее, через миллионы мельчайших капель, сидящих на листьях и веточках бурьяна. Миновала большой вяз, на толстой ветке которого висела фанерная табличка с гордой надписью красными буквами, кривоватыми «Большое зеленое дерево». И засмеялась, переходя пустое шоссе. Кто-то залез, привязывая ее, будто бы в шутку, но вышло так серьезно и хорошо, как в начале времен. Большое зеленое дерево.

Вспоминать чужой разговор, который приснился, было страшновато и одновременно захватывающе. А еще немного стыдно, что она так глупо заснула там, в мешанине скал. Хорошо, что никто не пробрался, не увидел ее. Оказывается, видеть сны — это увлекательнее, чем смотреть фильм, рассказывающий о чужих фантазиях. И возвращаться из сна на свои, безопасные территории, прекрасно. Освежающе, будто только что родилась. Хотя там было страшно, по-настоящему.

Открыв железную калитку, Ирина вошла, помахала рукой Наталье, которая мелькала у крайних домиков, переговариваясь с мужчинами в оранжевых комбинезонах. Как хорошо, что весь день свободен. Нужно принять душ, потом поваляться в постели, слушая заоконные разговоры.

Закрываясь в номере, Ирина слегка нахмурилась. А вдруг она заснет, и это, серое полупрозрачное, приснится ей снова, станет разглядывать белесыми насмешливыми пузырями. Но тут же успокоила сама себя — как засну, так и проснусь обратно, заново наслаждаясь привычностью окружающего мира.

В маленькой душевой стащила одежду, кидая ее на табурет в углу. Пластиковая дверца заскрипела, отгораживая от кафеля и запотевшего зеркала над раковиной. Ирина поставила на бортик ногу, с наслаждением подставляя теплой воде согнутую спину. И вдруг застыла, с ощущением, что вода превратилась в лед. Или в кипяток. По ноге, сбиваемые прозрачными струйками, сползали в белый поддон маленькие черные тельца, сгибались и разгибались, шевеля еле заметными лапками.

Омерзение накрыло ее с головой, Ирина выпрямилась, беспомощно разводя мокрые руки. Непонятные насекомые падали и утекали в сток, вертясь в маленьком водовороте. Нужно бы подцепить одно пальцем, заставить себя приблизить к лицу, рассмотреть. Это, наверное, какие-то муравьи. Или морские блохи. Наползли там, пока лежала на песке.

Но было так страшно, что она разглядит — другое. Совсем непонятное, не отсюда.

Последняя черная точка исчезла в булькающей дыре. Вода мирно текла из пластикового кругляша, щекотала плечи, струилась по груди, срываясь частыми каплями вниз.

Ирина переступила босыми ногами. Подождала еще, упорно глядя не на себя, а вниз, на белую эмаль поддона, сверкающую тонким слоем воды. Потом неуверенно улыбнулась. Мне почудилось, велела себе поверить, просто показалось, это глюки. От вчерашнего вина.

Шампунь пенился в ладонях, приятно пах яблоком и виноградом.

Вон и Наталья смурная, бледная, под глазами круги. Тоже, наверное, похмелье.