Елена Блонди - Карты и сновидения [СИ]

Он удобнее подвинул плоскую коробку с мелками и карандашами, оправленными в резные камни. На отдельном столике, похожем на письменные конторки стражей часов, разложил чернильный прибор с перьями, салфетками и маленьким острейшим ножом для затачивания. Открыл плошки с цветной тушью.

И встал, нацелив перо на невнятную кашу линий и полосок в ближайшем углу карты.

Через час вскочил с лавки, на которую садился уже раз десять, уставая ходить вокруг стола с нацеленной на пергамент кистью. Выругался. Полета не было. Рука не желала касаться рисунка, дополняя и уточняя его. Все верно, с раздражением понял — нужно вдохновение, желание летать, трудясь, а если его нет, можно ли принудить себя к полету?

Встав у двери, прислушался, страшась уловить отзвуки паники и беспорядка. Вдруг какие крики, грохот. Но в коридоре за резными створками царила обычная дневная тишина. Прошуршали шаги, не замедлившись.

— Эй! — он снова покрутил рифленую круглую ручку, нагнулся к замочной скважине, — эй, кто там! Да черт и черт!

— Ты голоден? — голос раздался совсем близко, и Андрей от неожиданности шагнул назад, выпрямляясь. Девичий озабоченный голос.

— Я? Нет. Да! Меня заперли. Ты можешь открыть?

За дверями послышался легкий смешок.

— Я принесу тебе поесть, весенний. Скоро.

— Айтин? — узнал он голос.

Ответом были только легкие шаги.

Девушка вернулась быстро, как и обещала. Прозвенев замком, вошла, неся поднос с мисками и кубком. Андрей, усаживаясь за обеденный столик, хотел было расспросить, но, перебирая в памяти беседу с элле, засомневался, вдруг все держится в секрете, а он разболтает и сделает только хуже. Лучше просто поговорить, обо всем. Если там что-то происходит, Айтин скажет сама.

Но девушка молчала, медленно обходя стол и разглядывая большой рисунок. Опустила тонкий палец, не касаясь линий.

— Тут должен быть ксиит. Смотри, какое пустое небесное место. Как раз для него. А тут, на краю, летит стая агонзов.

— Да? — Андрей проглотил кусок лепешки с овощной острой пастой, подошел, тоже рассматривая, — я думал, напортачил, видишь, тут чернила размазались.

— Ничто не случается случайно, — наставительно ответила Тинна, водя пальцем над контурами бледного пятна, — видишь, вот крылья. И голова. Ты еще скажи, что стая — это ты чихнул и заляпал карту едой.

Она засмеялась, откидывая со лба короткие волосы. Андрей исподтишка взглядывал, вспоминая длинные светлые косы Неллет, а после — мелированную Иркину стрижку. На этой вот чужой голове.

— Нет. Я просто задумался и стучал мелком, потом решил, что край можно будет обрезать. Все равно неровный.

— Как это? — удивилась Тинна, — обрезать кусок жизни?

— Какой жизни? — не выдержал Андрей, — это картинка, черновик! А если я сейчас возьму это, — он поднял изящную резную чернильницу, — размахнусь и бахну? В самую середину!

Тинна мягко, но быстро придержала его руку, отвела подальше от свитка:

— Тогда придется собирать людей, чтоб чинили. То, что ты разрушишь. И, может быть, кто-то умрет, падая с открытого края.

— Тьфу ты!

— Хочешь проверить?

Андрей покачал головой, вспоминая, как Даэд нес придуманную им Неллет от края колодца. Сказал мрачно:

— Нет. Но я хочу понять, что я могу сделать. Сейчас. Если я не могу рисовать, понимаешь?

— Нет.

Он удивленно смотрел на безмятежное лицо Тинны. Уточнил:

— Не понимаешь? Не могу рисовать! Не получается!

— Нет. Все просто, весенний. Ты умеешь. И нужно делать, сам сказал. Так делай!

В голосе ее была такая уверенность, смешанная с легким удивлением — вот, приходится, как ребенку, объяснять простые вещи — что Андрею стало неловко говорить высокие слова о вдохновении. И было чувство, будто и она бросила его, как щенка в воду, оставляя барахтаться самого. Но Тинна, по-женски услышав непроговоренное, сказала еще:

— Пока ты ждешь своего ветра или правильных облаков, ты ребенок. Зрелость приходит, когда ты сам управляешь ветрами и облачными парадами. Всем, что внутри тебя. Я не говорю о ветрах вне Башни, и не говорю о попытке вырастить еще одну руку, например. Я о том, что в твоей воле призвать свой полет, и сделать это без страха. Вот свиток. Вот мелки, перья, карандаши. И вот он — ты. Изменяющий весенний. Иди за собой. А не за кем-то.

Она кивнула и вышла. Андрей мрачно смотрел, как закрывается дверь, не ощущая прилива вдохновения от внезапных поучений.

— Тоже мне, — пробормотал вполголоса, — Карлос Кастанеда, легко тебе говорить.

Дверь снова приоткрылась.

— А это тебе помощник, — в узкую щель вошла пестрая кошка, закручивая над спиной негустой черно-рыжий хвост, мяукнула, смешивая голос с девичьим удаляющимся смехом. Вспрыгнула на стол и, пройдясь по нарисованным облакам, виткам, уровням и прослойкам, без пиетета протопала мягкими лапами поверх предполагаемого ксиита (а как они выглядят-то, мельком озадачился Андрей). Нашла центр и вольготно развалилась, выставляя пушистый живот и глядя Андрею в глаза своими — желтыми с черными лунами зрачков.

Андрей хмыкнул. Взвесил в руке резную чашечку с узким горлом, хотел посмотреть, какого цвета в ней чернила, но спохватился и не стал.

— Верить, говоришь? — обратился к кошке, — ну, ладно. Давай, попробуем. Нет, не будем пробовать, просто сделаем это, да?

Он склонился над краем карты, проводя линии и завитки.

Через долгое время, удивляясь боли в спине и плечах, разогнулся, вытирая пальцы, измазанные во все цвета радуги, оглянулся на дверь, оказывается, приоткрытую. Усмехнулся, ероша волосы цветной пятерней. Студентка Тинна оказалась отличницей в своем деле. Оказывается, можно искать и находить другие пути, кроме просто смиренного ожидания, когда вдохновение придет и накроет.

Ему понравилось то, что он сумел взнуздать и направить свои желания. А еще он проголодался.

— У тебя имя есть? — сел, двигая к себе миску с остатками соуса, выловил пару кусочков мяса, положил их на блюдце, вытряхнув из того салфетки, — иди, перекусим. Может, это неправильно, что я, вместо битв и погонь, сижу тут и трескаю вкусноту…

Он широко зевнул, а перед глазами плыли и плыли линии, предметы, цвета и штрихи.

— … но я еще и спать захотел. Устал, как пес. Ты знаешь о собаках, кошка? Там, где живешь, гоняли тебя, а?

Он гладил пушистую спину, безымянная кошка ела, деликатно отодвигаясь от его руки. А потом вздохнув, ушел за штору, упал навзничь поверх застеленного покрывала. Подминая под скулу подушку, снова зевнул. И провалился в сон.

Исса умыла лапой лицо. Вернулась в центр, устраиваясь по только ей видимым тайным линиям, положила морду на передние лапы и замурлыкала, жмуря желтые глаза.

Просыпаясь и еще не осознавая, что делает, Андрей пытался удержать память о снах, а те разлезались, как мокрая бумага в пальцах, клочки истаивали неумолимо, и когда открыл глаза, глядя в светлый потолок, еле заметно расписанный завитками, то не осталось даже памяти о попытках сохранить сон. Будто его и не было вовсе. Но обеспокоило его совсем другое.