Елена Блонди - Ами-Де-Нета [СИ]

Он потер грудь, бросил одежду и направился к двери, ведущей в бассейн. Встал на пороге, освещенный зыбким светом, плетущим сетки бликов от ясной воды. И продолжая раздумывать, оттолкнулся и нырнул прямо со ступеней, уходя к самому дну. Повернулся на спину, рассматривая зеркало воды через прозрачную толщу.

Скоро ему лежать так же, как лежит сейчас его Ами. В таких же саркофагах вот уже три года проходили изменения тонки, и все было нормально, без сбоев. И несколько высокородных, что согласились опередить царственную пару, чтобы принять на себя внезапные риски, уже изменились и благоденствовали, пройдя все медицинские обследования и заручившись гарантиями мэтра Карреля, который рассмотрел будущее их измененных тел в очень далекой перспективе. Две сотни доступных ему лет они были здоровы и молоды. Уже хорошо.

Но Денна не обманывался. Кроме физического здоровья есть и другие вещи, которые недоступны предсказателям медицинского будущего. Как изменится его душа, останутся ли прежними побуждения?

Джент думал об этом, выходя из бассейна и вытирая сильное, красиво слепленное тело цветущего мужчины. Думал, пройдя в свои покои, укладываясь поверх вышитого покрывала, и закрывая уставшие глаза.

«Одно я могу сказать точно, моя любовь к Ами останется неизменной, и это успокаивает. Все будет очень хорошо»…

Во сне он стоял у плетеной изгороди, щурясь на солнце и перебирая пальцами цепочку хронометра. Темные волосы, свитые в жгут, падали на плечо. Нога в парадном сапоге нетерпеливо притопывала, отсчитывая утекающие секунды. Где же она, обещала быть вовремя и снова крутится там, среди своих ненаглядных телят. Но вот послышался ее голос, окликала кого-то на ходу, смеялась, пробегая мимо. И Денна (а точно ли это я?) повернулся с широкой улыбкой, чувствуя, как глупая щенячья радость теснит сердце. Смотрел, как почти бежит, улыбается ему, прикрывая глаза от яркого солнца. Такая прекрасная, сильная. Такая живая.

Гюнта подбежала, с разбегу обняла, прижимаясь и поднимая к нему горящее румянцем лицо. И Денна, ощущая плавное, сильное до боли схождение, слияние и размыкание двух душ в одном теле, ответил на поцелуй, трогая языком ее влажный сладкий язык. Думая о том, точно ли это Гюнта, одна ли она.

— Не смей меня потерять, — она отодвинулась, осматривая его лицо, словно трогала глазами скулы, брови, ресницы, нос и приоткрытые губы, — слышишь? Не смей. Со мной потеряешь и часть себя, очень важную. Понял, высокородный джент?

Он попытался нащупать цепочку, но ничего от исчезнувшего в реальности и возвращенного сном торговца Таргема уже не было в нем. А девушка оставалась сама собой — белокожей румяной Гюнтой, с сильными круглыми плечами и широкими бедрами.

— Не смей, — рот приоткрылся, выпуская ленивый пузырь прозрачного геля, тот покачался и лопнул, оросив лицо Денны странным нездешним запахом.

Он проснулся с мокрым от пота лицом. Сердце глухо и сильно стучало, рука, поднятая перед лицом, тряслась. Садясь, вытянул перед собой обе руки, приказывая дрожи утихнуть. Что это было? Просто сон впечатлений, связанный с нынешними событиями? Оценивающий сон, толкующий не грядущее, а сами уже совершенные поступки? Тогда Денна очень виноват перед обманутой (да, тихо согласился внутренний голос, ты обманул ее) девушкой. Но с этим можно смириться и даже бороться, найдя достойные аргументы. А вдруг это сон-предупреждение и ее нельзя потерять? Не тонку с нежным именем Инн. А веселую и живую Гюнтеру, свет отцовских очей, по глупости отвергнутую женихом, который, понял вдруг Денна, встав и хлебая прохладное питье из серебряного кувшина, до конца своих дней станет жалеть об утрате. Не будет того, что рисовал ей вкрадчивый голос короля, полного милостей. Не разочаруется Таргем-прелестник, а наоборот, заболеет виной и до смерти станет проживать две жизни. Одну — в делах архипелага Ценеи, и другую, возможную, но не состоявшуюся. С прекрасной любящей женой, которая станет зрелой женщиной, окруженной детьми, потом состарится. И умрет, чтоб ее помнили и скучали по ней.

Вместо сестры Денна показал Гюнтере зеркало, когда счел, она достаточно изменилась, чтобы принять свое изменение. Стала чудо, как хороша, умиленно размышлял джент, наклоняясь над саркофагом. Светлое тонкое лицо с большими глазами, маленький рот, впалые скулы янтарного оттенка. Самая прекрасная тонка из всех, созданных мной, убеждался он, скользя взглядом по маленьким грудям с острыми девичьими сосками, тонкой талии, плавно переходящей в изысканный рисунок бедер. «И если бы она была такая одна, без десятков прежде повторенных тонков, что казались теперь лишь предварительными эскизами к совершенству, даже я не удержался бы, забывая любимую, и заменяя ее в памяти этими чертами и этим телом». Прилаживая зеркало над спокойным лицом, улыбнулся мысли, наказав себе обязательно рассказать королеве, как собственные успехи пытались ввергнуть его в соблазн измены. Чтоб посмеяться вместе с любимой над своим шутливым раскаянием.

Гудение меняло тональность, джент Саноче деликатно суетился у дальнего окна, чтобы не слышать беседы Денны с его созданием.

Гюнтера, повинуясь изменению звука, открыла глаза. Медленно распахнула их, поднимая золотые ресницы. Зрачки цвета темного меда пристально смотрели на собственное отражение.

— Ты хотела видеть сестру, милая? — Денна говорил негромко, в голосе звучала гордость, — посмотри. Теперь вы — такие. И красота вам навечно.

Глаза моргнули. Расширились, когда девушка поняла, что перед ней не портрет измененной сестры. Ресницы снова опустились. Тонкая рука внезапно вырвалась из вязкой толщи, отталкивая зеркальный овал в тонкой изысканной оправе. А прекрасное точеное лицо исказила ярость.

Денна резко отступил, под подошвой хрустнуло, от этого звука заныли зубы. Морщась, топтался, отшвыривая белым сапогом зеркальные осколки. Саноче мгновенно оказался рядом, пытаясь отрегулировать поступление в саркофаг нужных химических препаратов.

— Да что? — Денна почти кричал, испуганный и обиженный реакцией девушки, — что с тобой, Инн?

— Гюн-тера! — девушка попыталась сесть, взмахнула руками, валясь в гель и захлебываясь в нем.

— Ты хочешь получить все, и я даю тебе — все! Но ты, упрямая, как все женщины, хочешь только свое! Не слушая доводов рассудка! Пойми же!

— Она не слышит, джент. Она уже спит.

Вязкая поверхность успокаивалась, волны, что лениво ходили, вспучиваясь невысокими горбами, сменились медленной рябью и вот стихала и она. Только спящее лицо уже не было умиротворенным. А руки вытянулись вдоль тела, сжатые в кулаки.

— Добавь успокоительного, Сано, — нервно приказал Денна, — меня пугает ее активность.