Елена Блонди - Ами-Де-Нета [СИ]

Калем хмыкнул и пошел к закрытой двери, выворачивая каблуками ворошки старого сена, рассыпанные по земляному полу. Натен покачала головой.

— Снова получит утреннее дежурство. За ботинки. А мы с тобой будем спать, Нель. Славно, что васса вышла такая красивая и прочная. Кто тебя научил? Во дворце?

— Нет. Оно как-то само.

Когда девочки вышли в просторный двор, засаженный подстриженными кустами и переполненный круглыми цветочными клумбами, Калема уже не было видно. Ушел на другую сторону дома, где располагались спальни мальчиков. А на крыльце, держа в опущенной пухлой ручке завитушку медного рожка, мисери Лоун нетерпеливо постукивала каблуком зеркально начищенного ботика, что выглядывал из пены кружевных нижних юбок. Черные глаза блестели, будто их тоже начистили ваксой.

— Опять, — начала мисери с укоризной, ступая в сторону, чтобы освободить проход, — как всегда, миссе Неллет и миссе Натен, мне что вам?…

Неизвестно, чем на этот раз собиралась погрозить девочкам наставница, потому что, в ответ на строгий взгляд Натен, смешалась, как то бывало часто, и закончила почти жалобно:

— Суп совсем остынет! Руки! Руки вымойте!

— Она точно тебя боится, — шепотом хихикнула Неллет в длинном коридоре, когда торопились в умывальную комнату, а далеко впереди слышался шум из ярко освещенной столовой.

Натен солидно кивнула.

— Еще бы. Я вырасту и стану хозяйкой ткацкой фабрики. А она так и останется мисери-наставницей всяких олухов, пока не сделается совсем старушкой. Но я не хочу с ней ругаться. Ло нормальная мисери, это тебе не джент Пенев.

Неллет округлила глаза и сделала пальцами знак, охраняющий от ночных тварей. Обе рассмеялись, входя в умывальную. Ледяная вода в кранах шипела, плеская в стороны, и руки сразу покраснели.

— Эту вассу не вешай, — вполголоса наставляла Натен подругу, — под подушку спрячь. По ней сразу видно, что не в две руки плетена. Не надо, чтоб спрашивали, а то вдруг отберут.

— Утром пусть отбирают, — беззаботно сказала Неллет, вытирая красные руки жестким полотенцем, — мы втроем еще лучше сделаем, да?

— Глупая ты, Нель, хоть и принцесса. А вдруг завтра случится что? И мы не соберемся втроем? А сама ты вассы плетешь, как дите несмышленое.

— Я могу! Только когда мы вместе, нужно совсем другое! Я так чувствую.

— Не кричи.

Неллет послушно понизила голос, немного испуганно глядя в зеркало на отражение подруги.

— А что может случиться, Нати? Завтра. Ты что-то знаешь?

— Да нет же! Просто так говорят, никто не волен знать завтрашнего дня, начиная от только сделанного шага. Папа всегда так говорит. А ты снова испугалась, да? Из-за сна?

Неллет кивнула. Они стояли посреди большой умывальной, за узкими дверями блестели панели туалетных кабинок, в наружную дверь проникал шум из коридора. Не выходили, чтобы договорить наедине.

— Расскажешь? Там был кто из наших?

Неллет отрицательно покачала головой. Ресницы ее блестели и Натен быстро погладила острый локоть в сером сукне платья.

— Ладно, молчи. Бедная ты, Нель. На, а то мисери Ло обругает.

Натен сунула подруге мягкий комок темно-зеленой шерсти. Та расправила маленькую паутинку с кисточками на уголках. И кивнула. Эту вассу она повесит в изголовье, как делают все ученики в пансионе, и та охранит ее сны от зла и кошмаров. А тройная васса будет лежать под подушкой, расправленная на простыне. И по-настоящему поможет Неллет именно она.

Во всяком случае так надеялась Неллет — ученица второго года пансиона веа-мисери Клодэй, лучшей школы для старших детей городских ремесленников, тех, кто наследует цеха и ремесла.

Этой ночью Неллет приснился странный город. Он вырастал из горного массива тонкими линиями высоких домов, таких высоких, что они гнулись, плавно сгибаясь дугами, усеянными окнами с решетчатыми балкончиками. А крыши пластались в ярком свете, похожие на плоские шляпы, сотканные из цветочного пуха.

Вроде бы ничего страшного, думала маленькая, как букашка, Неллет, стоя на площади среди странных домов и разглядывая склоненные к ней прозрачные крыши. Вот только дверей нигде нет, и за решетками балконов шевелятся черные маленькие тени. По лицу чиркнула тень, метнулась острыми перепончатыми крылышками. Другая упала сверху, целя в лицо разинутой пастью с острыми белыми зубами. Заскрежетала, будто хрипло смеялась. Неллет вскрикнула, закрываясь рукой. И побежала, отмахиваясь от тысяч летающих зверьков, которые проносились, смеясь и больно щипля растрепанные волосы. Совсем некуда деться. Только гнутые стебли-дома насмехались дырками окон. И длились бесконечно. Вдруг огромная тень застила солнечный свет. Две колонны встали рядом, приминая десяток домов, с раздавленных крыш разлетались, яростно пища, летучие твари. Одна колонна пришла в движение, оторвала от земли гигантскую платформу, вознося ее в светлое небо. И понеслась вниз, грозя раздавить бегущую в ужасе девочку. Растопчет, мелькнуло у нее в голове.

В тихой спальне, полной сонного дыхания спящих девочек, Неллет застонала, поворачиваясь на бок и свешивая с кровати руку. Натен на соседней кровати открыла глаза — блестящие, совсем не сонные. Села, спуская босые ноги на холодные доски пола. Нагнулась, всматриваясь в искаженное ужасом лицо с пылающими щеками. У самой двери дремала в кресле мисери Лоун, нельзя ее будить. И Неллет нельзя разбудить тоже, знала Натен. Разбудишь, она запомнит именно этот ужасный сон, и в ее бедной голове он останется явью, жестокой, безжалостно ранящей сердце. Перейдет в явь. Но не в реальную, которая их окружает, а явь только для самой принцессы. Натен не очень понимала этого, хотя Неллет несколько раз пыталась объяснить, что происходит с ее снами и реальностями. Зато она знала точно — если сестры наставницы узнают о том, что творится в голове ученицы Неллет, ее отправят в больницу, где лечат эти самые головы, не поглядят, что она принцесса. До сих пор вассы, сплетенные в две руки самой Неллет, или подаренные ей подругой, помогали, но с каждым месяцем девочка становилась все старше, и сила их слабела.

Натен осторожно подняла вялую руку подруги, приподняла край подушки и уложила ее там, прижимая пальцы Неллет к расправленной вассе. Посидела, наблюдая, как выравнивается дыхание и с лица сбегает лихорадочный пятнистый румянец.

— Вот и славно. Спи, Нель, — сказала шепотом и снова легла.

Неллет вздохнула, держа пальцами грубые шерстяные нитки.

Во сне она стремительно вырастала, оставляя внизу те страшные колонны, которые оказывается, просто ноги, в хороших дорогих сапогах. И скоро оказалась под небом, напротив богато расшитого камзола, стянутого кожаными перевязями. Сверкали перламутром пуговицы в два ряда. А лицо было выше ее лица и Неллет подняла голову, навстречу лениво-благожелательному взгляду.