Мэгги Стивотер - Все нечестные святые

– А если бы на вас пала тьма? – проговорил Франсиско, и девушка моментально поняла: отец страшно сердит, раз говорит, а не свистит. – Что, если бы тьма пала на тебя в пустыне, пока ты ставила этот твой секретный эксперимент, пошла на обдуманный риск? Что если бы Джудит отправилась тебя искать и тоже подпала под воздействие тьмы? А потом твоя мать отправилась бы тебя искать, и тьма поразила бы и ее тоже, и так далее, и так далее? Ты не просчитала такой вариант развития событий?

Беатрис ничего не сказала. Она размышляла о возможных последствиях, но не в таком ключе. В ту первую ночь, когда Марисита давала интервью, она предложила Хоакину уйти, если тот боится, потому что понимала: риск велик. Если бы она навлекла на себя тьму, то поступила бы в точности как Даниэль: ушла бы в пустыню и сделала бы всё, чтобы ее не нашли. Она отлично решала сложные задачки и не сомневалась, что при необходимости легко смогла бы запутать следы. Джудит ни за что бы ее не нашла. Беатрис обдумала, стоит ли высказывать всё это вслух, рассудила, что никакой пользы это не принесет, и промолчала.

– Как ты можешь не верить в запрет после случившегося с Даниэлем? – воскликнула Антония.

По правде говоря, Беатрис верила в опасность, но не верила в запрет. Она обдумала, стоит ли высказывать это вслух, и, решив, что это совершенно бессмысленно, промолчала. Беатрис полагала, что, поступая так, исправит ситуацию, однако любой, кто хоть раз пробовал спорить с упорно молчащим оппонентом, знает, что молчание порой выводит из себя похлеще любых возражений.

Так и случилось со старшими Сория и Беатрис. Члены семьи всё больше раздражались и всё активнее забрасывали обоих кузенов упреками, а Беатрис просто слушала. Чем больше она слушала, тем сильнее ее родные распалялись; чем больше они сердились, тем сильнее в душе Беатрис крепла уверенность в том, что она никак не сможет убедить их в правильности своих решений. Она не знала, как извиниться за то, что, пойдя на обдуманный риск, она нарушила правило, ибо хоть и понимала гнев родных, ничуть не сожалела о содеянном. Она поняла лишь одно: ни в коем случае нельзя рассказывать родным правду, чтобы не разозлить их еще больше.

– Неужели вы не хотите всё изменить? – проговорил наконец Хоакин. Ему было всего шестнадцать, но в этот миг он был Хоакином, которым ему суждено было стать, а не тем, каким был до сих пор. Он был человеком, который в будущем отправится в большой город и станет Дьябло Дьябло, голосом-проводником для блуждающих во тьме пилигримов. – Мы прячемся в своих домах, стоит нам только завидеть пилигрима, и так всю жизнь! Мы видим их страдания и ничего не говорим! Мы чувствуем запах еды, которую приготовила Марисита, но боимся даже сказать ей, что блюда пахнут восхитительно! Мы умираем от голода! Умираем от… от всего, потому что боимся есть! Посмотрите на нас, мы все стоим здесь из-за страха перед паломниками. Вы же поэтому здесь, верно? От страха!

– А где твой кузен Даниэль, Хоакин? – требовательно спросила Роза. С самого детства она называла сына не иначе как «Кино», и теперь, услышав из ее уст свое настоящее имя, Хоакин содрогнулся, хотя при других обстоятельствах запрыгал бы от радости. – Мы боимся не потому, что мы трусы.

Антония сказала:

– Думаешь, мы любим Даниэля меньше тебя? Он наш сын. Наш святой.

Все члены семьи Сория испытывали не меньшую скорбь, чем та, что прозвучала в голосе Антонии.

– Мы думали… – пробормотал Хоакин и запнулся. Он никак не мог сейчас проявить спокойствие и невозмутимость. – Беатрис, скажи им.

Беатрис сказала:

– Мы считаем, что радио – другое дело. Состояние Дженни улучшилось, после того как она вчера послушала радио, теперь она может говорить стихами. Сегодняшняя передача предназначалась близнецам. Если под воздействием радио сестры изменятся, а с нами после этого ничего не случится, значит, мы нашли способ помогать пилигримам, не навлекая на себя беду. Мы могли бы помогать паломникам двигаться вперед, чтобы они больше не наводняли Бичо Раро.

– Мы строим гостиницу, – заметил Майкл.

– Лучше держать гостиницу, чем наблюдать, как наших детей поглотит тьма из-за каких-то дурацких рисков, – добавила Антония.

Беатрис поняла, пришло время пустить в ход самый весомый аргумент.

– Мы думали, что если найдем способ помочь пилигримам, то придумаем, как помочь Даниэлю.

Теперь все молчали, как до того молчала Беатрис.

– Беатрис, – наконец грустно просвистел Франсиско. Однако дочь не нуждалась в его жалости, она просто сказала правду.

– Даниэль хотел, чтобы мы больше об этом думали, – проговорила Беатрис. – Он хотел, чтобы мы задумались о том, почему делаем то, что делаем.

– Отдай мне ключи, – потребовал Майкл. – От грузовика.

– А как же Даниэль?! – запротестовал Хоакин. – Он ведь тоже слушает. Помните его послание?

Они все помнили про то сообщение, и воспоминание об этом их терзало.

– Пожалуйста, – продолжал Хоакин. – Мы не можем остановиться, ведь тогда Даниэлю некого будет слушать. Он останется совсем один.

Джудит тихо заплакала, не в силах больше сдерживаться.

Майкл протянул руку.

– Я думаю о тех членах своей семьи, которые еще не потеряны, в том числе о тебе, сын. А теперь отдай мне ключи и не заставляй меня отбирать их силой.

– Пожалуйста, – повторил Хоакин, тоже едва не плача.

Звук его голоса, как и весь разговор, оказался едва слышен из-за устроенного совами гвалта. Все члены семьи Сория знали, что означает такая суета: птицы впадали в безумие из-за приближения чуда. Сория поглядели в небо, потом оглядели землю, пытаясь определить, где находится источник совиного восторга, но не увидели ничего, кроме темноты.

– Хоакин, – проговорил Майкл. Ему не хотелось выполнять свою угрозу и отбирать ключи насильно, но Хоакин не двигался с места, так что Майкл направился к нему. В последний момент Беатрис шагнула вперед и протянула руку с зажатыми в ней ключами.

Никто не ощутил радости от этой победы: мало радости в том, чтобы отстаивать свое право на бездействие и страх.

Совы заложили по последнему кругу над семьей Сория и растаяли в ночном небе, после чего в Бичо Раро установилась непривычная тишина. Рядом с Беатрис медленно опустилось на землю перышко. Это перо она могла бы поймать, но даже не протянула руку.

И вот из безмолвной черноты выступили две фигуры и пошли прямо к Сория. Их силуэты казались зловещими в ярком свете фар пикапа. Все члены семьи Сория разом уставились на вновь прибывших, потому что, прибегнув к методу исключения, определили, что к ним идут пилигримы. Так оно и было.

– Не подходите! – предупредила их Антония. – Вам ведь известен запрет.

Но пилигримы не останавливались. Это оказались близняшки Робби и Бетси. Все представители старшего поколения Сория отпрянули. В ночи повеяло опасностью, казалось, может случиться что угодно – сейчас Сория готовы были поверить, что сознательно нарушившие запрет паломницы на них набросятся.