Дмитрий Витер - 23 рассказа. О логике, страхе и фантазии

Подойдя ближе, я полагал, что дверь окажется закрытой, но ошибся — она легко подалась, и я шагнул внутрь, ожидая увидеть пустой склад и, возможно, подозреваемого. Вместо этого я… оказался в темноте…

— Вот так взяли и вошли? Без подкрепления?

— А что мне оставалось делать? Я нуждался в ответах, и ради них я готов был рискнуть.

— …Как ни крути, я оказался к этому не готов. Оптическая иллюзия внешних стен — такое оборудование должно стоить невиданных денег — скрывала страшную начинку. Знаете, я до этого никогда еще не оказывался в полной темноте. Очень странное ощущение… Я оказался парализован. Мне казалось, что я уже умер, что меня больше нет… Но проходили мгновения, а я оставался жив, продолжал дышать. В темноте дышал не я один — совсем рядом мне отчетливо послышалось тяжелое дыхание чего-то огромного — такие свистящие звуки могла издавать большая машина… или чудовище. Я достал фонарь, но никак не решался включить его. Страшно было находиться в темноте… но еще страшнее увидеть, что скрывается в ней. Наконец, я пересилил страх и включил фонарь…

Брайтман замолчал, как будто не решаясь продолжать. Я не торопил его. Рассказав историю до этого места, он уже не мог остановиться…

— …То, что я увидел в свете фонаря, могло быть как машиной, так и чудовищем. Посреди ангара висел гигантский черный мешок, бесформенный, пульсирующий, с вздувающимися и опадающими боками. Он был похож… на сердце. Сердце Тьмы. Из него во все стороны тянулись трубки-щупальца — уходили в темноту, я не видел, куда именно. Сжимая фонарик изо всех сил, я прошел вперед несколько шагов и увидел на полу сброшенный плащ толстяка. Чуть далее я обнаружил и самого преследуемого — он стоял на коленях, словно молился, и обеими руками сжимал извивающееся черное щупальце, утончающееся на конце. Оно… оно было воткнуто в его рот. Казалось, человек делал неестественно долгий выдох, и что-то — жидкость или газ — выкачивалось из него через щупальце прямо в пульсирующий мешок. Это было… отвратительно. Глаза человека были закрыты, лицо в свете фонаря побагровело от напряжения, а сквозь трубку раздавался надсадный свистящий хрип. Я не мог этого выносить. Я повалил его на пол — щупальце выскользнуло с омерзительным чмокающим звуком, и в свете фонаря в воздух просочилась вязкая темная субстанция. Человек был просто набит тьмой — сколько же ее помещалось внутри?.. Он кашлял и хрипел, как будто его распирало изнутри. Я отбросил щупальце ногой и встряхнул толстяка, уже изрядно похудевшего, словно из него высосали половину объема. Он перестал кашлять, сделал несколько жадных глотков воздуха и медленно сел на пол, утирая рот ладонью…

— Он говорил с вами? — я вновь протянул рассказчику стакан воды — у него пересохло горло. Тот сделал несколько глотков, встряхнулся, будто боролся со сном.

— Да, говорил. Мне не стоило его слушать, мистер Джонс. Я хотел бы забыть этот разговор, но не могу. Он… назвал меня по имени…

— …Люк Брайтман, вот вы и пришли…

— Кто вы такой?

— Мое имя не существенно. Важно то, что внутри меня и внутри вас, мистер Брайтман… Сколько боли… страха… тьмы… Поделитесь с этим миром темнотой — он того заслуживает…

— Заслуживает? Да что вы творите? Чего вы добиваетесь?

— Довольно лицемерия, мистер Брайтман! Все ваши попытки перенасытить свою жизнь светом тщетны. Природа стремится к равновесию, и на этой планете равновесие нарушено. Мы лишь скромные слуги самого естественного процесса в мире — даруем миру то, чего ему больше всего не хватает — тьму. Да, нам приходится ввозить ее на вашу планету извне — поверьте, есть такие уголки мироздания, где тьма в переизбытке — но даже среди жителей Сан-Сити почти каждый — потенциальный носитель тьмы. Ее нужно лишь разбудить… и вывести наружу, — человек показал рукой на лениво извивающееся щупальце на полу. — Попробуйте, это поможет! Вам станет легче, обещаю.

— За что вы убили мою жену и сына?!

— Сочувствую вашей потере, мистер Брайтман, но это вынужденный побочный эффект. В темноте все ведут себя по-разному, просто вы, жители Сан-Сити, еще не привыкли к этому. Подобное стремится к подобному, и те, в ком накоплено много тьмы, могут не удержать ее внутри, когда их тела оказываются в темноте… Но не печальтесь… Рано или поздно мы все уходим во тьму, не так ли? Даже если вы набьете гробы «светлячками», это ничего не даст…

— Джулия и Питер были чисты!

— Не обольщайтесь, мистер Брайтман… Стоит вам моргнуть, прикрыть глаза — и света уже нет, не так ли? Тьма присутствует в каждом… У каждого есть свои секреты… Свои страхи… Ваша жена изменяла вам? Вы били своего ребенка? Нет… Ну что же, значит, ваша семья насытилась страхом, исходящим от вас, — все эти разговоры о темноте, бесконечные опасения, меры предосторожности, параноидальная одержимость светом… Неудивительно, что, оказавшись во тьме, они не выдержали… Так что косвенно вы тоже виновны в их смерти…

Я бросился на него, повалил на пол и начал наносить удары один за другим. Фонарик выкатился у меня из руки — кажется, первый удар я нанес именно им — и освещал нас обоих сквозь кровавую пленку. Человек не сопротивлялся и как будто приветствовал то, что я делал. Между его разбитых зубов сочилась темная слизь, она клокотала у него в горле, рвалась наружу. Я сдавил ему шею руками и почувствовал, как его начало распирать изнутри. Тело вновь увеличилось в размерах, разбухло, стало терять человеческие очертания. Я бросил его и отшатнулся — в этот момент раздался оглушительный хлопок. Меня окатило волной теплой крови. Тьма хлынула наружу потоком, но не рассеялась в воздухе, а слилась с окружающей темнотой. Осталась рядом — я чувствовал присутствие врага, как будто он продолжал насмешливо шептать мне на ухо:

— Теперь освободись и ты!

И тьма проснулась внутри меня. Не знаю, как это описать словами. Меня скрутил приступ кашля, и с каждым спазмом наружу выплескивался сгусток той самой заразы, с которой я столько лет безнадежно боролся. Я задыхался, мои легкие, внутренности, голову, казалось, распирало изнутри так, что сейчас я взорвусь… Я упал на пол… и черное щупальце оказалось прямо перед моим лицом… Оно все еще подергивалось, как будто само искало меня… И я… Мне стыдно говорить об этом, мистер Джонс, но я хотел жить. Я жаждал избавиться от этого вещества, даже если темноты в Сан-Сити станет больше и из-за нее пострадает кто-то другой. Я схватил скользкую трубку, обхватил ее губами и выдохнул в нее так, как будто внутри меня накопились тысячи и тысячи вдохов. Я ничего не видел и не чувствовал — из меня словно высасывали душу, и мир перестал существовать. А когда я очнулся, то лежал прямо на улице, в незнакомом районе города, под ослепительными лучами наших светил, в забрызганной высохшей кровью одежде, и впервые с момента гибели Джулии и Питера я почувствовал себя… легче… светлее… Я знал, что тьма не ушла навсегда, что она будет вновь накапливаться во мне. Но в тот момент я чувствовал, что могу жить дальше. И я знал, что буду делать…