Дмитрий Витер - 23 рассказа. О логике, страхе и фантазии

— Что же вы сделали, мистер Брайтман?

— Прежде всего, я попытался найти тот ангар, в котором скрывалось Сердце Тьмы — хотя его вполне можно было бы назвать менее романтично — накопитель — но не смог его обнаружить. Возможно, они — кто бы они ни были — успели уничтожить улики и оставить здание таким, каким оно представлялось снаружи: сияющим и пустым. Значит, теперь накопитель находился где-то еще… Я рассказал обо всем полиции — мне не поверили. Я открыл своим коллегам, что мы ищем не там, что тьма — внутри нас, что каждый день по нашему коридору проходят десятки, сотни агентов этой безжалостной силы — живые чемоданы, набитые тьмой, невидимые для наших сканеров, — вот почему мое «чутье» не подтверждалось при досмотре! Надо мной лишь посмеялись… и посоветовали отдохнуть, прежде чем возвращаться к работе. Мне пришлось все сделать самому… Потребовались годы, чтобы шаг за шагом, нить за нитью распутать весь этот чудовищный клубок. В одиночку я раскопал их самые сокровенные тайны. И я знаю, откуда они везут в Сан-Сити и в другие миры свой страшный груз. Теперь мой черед нанести им визит… — Брайтман похлопал рукой по своему чемодану. На секунду мне показалось, что сквозь неплотно закрытую крышку блеснул луч ослепительного света.

— Я желаю вам удачи, мистер Брайтман! — воодушевленно сказал я.

— Да, да… — пробормотал он, выпил остатки воды из стакана, затем попытался встать, но ноги подвели его, и бывший таможенник рухнул обратно на стул. — В чем дело?.. У меня все кружится перед глазами…

— Вы очень устали, вам следует отдохнуть, — как можно мягче сказал я.

— Что вы мне подсыпали?!

Вместо ответа я достал из кармана кожаный футляр. Оттуда вынул шприц с темной жидкостью.

— Джонс! — хрипло выдохнул Брайтман. — Вы один из них… Как я мог довериться вам?.. — он попытался то ли ударить меня, то ли встать, но вместо этого рухнул лицом вниз на стол. Я еле успел его подхватить, спешно закатал ему рукав и сделал инъекцию — доза подмешанного мною успокоительного не подействовала в достаточной мере, пришлось применять более мощные средства. Брайтман судорожно дернулся, потом расслабился. Глаза закрылись, дыхание стало ровным. Я спрятал шприц в футляр и осторожно уложил Брайтмана на ряд сидений. Он был похож на пассажира, заснувшего в зале ожидания космопорта. Пассажира… с чемоданом.

Я осторожно поднял чемодан и поставил его на стол. Щелкнул замками-фиксаторами: из щелей немедленно полился яркий поток света. Я помедлил секунду, затем откинул крышку.

На мгновение мне показалось, что я ослеп — слишком интенсивным было сияние, вырвавшееся наружу. В то же время я услышал сухой, шелестящий звук, как будто на пол кто-то просыпал горсть металлических шариков. Я открыл глаза — зрение уже адаптировалось — и смог посмотреть на содержимое чемодана. Он был доверху набит упаковочными шариками-«светлячками».

Я вздохнул и закрыл крышку. Чего-то подобного я и ожидал. Без подзарядки эти шарики потускнеют через несколько дней и вряд ли сгодятся в качестве оружия для межзвездного Дон Кихота…

Брайтман лежал на сиденьях, и на лице у него играла мирная улыбка. Что снилось ему? Будто он приехал в логово самого заклятого врага в самый темный уголок Вселенной, открыл свое тайное оружие и низверг чудовище? Или что жена и ребенок снова с ним? Кто знает… По крайней мере, теперь мне известно, что он не опасен.

В мои обязанности главного врача на корабле входит контроль за поведением пассажиров, и этот человек сразу привлек внимание других попутчиков и охраны — он почти не спал, бродил по территории корабля во время отдыха и не расставался со своим чемоданчиком… Приборы подтвердили, что опасного оружия там нет, но все-таки стоило перепроверить. Мне удалось расположить беспокойного пассажира к себе и дать ему поделиться своей историей. Бедный Люк Брайтман! Я слышал о его планете, на которой не бывает ночи — в космосе это, действительно, не такая уж и редкость. Но что было правдой в его рассказе? Может быть, встреча с незнакомцем, «набитым тьмой», окончательно повредила его рассудок, заставив поверить в то, что существует коварный заговор против человечества и что его смехотворный багаж — орудие Света? Или не было никаких щупалец во тьме, и страшная встреча ему только привиделась… А может быть, и его семья стала жертвой банального несчастного случая — утечки газа или еще чего-нибудь… Я проверил данные по последним полетам Брайтмана — судя по всему, он только и делал, что летал меж звездами — с планеты на планету, с корабля на корабль. И всегда ему казалось, что этот перелет — последний, что финальная битва вот-вот начнется…

Я вызвал охрану — пассажира должны осторожно перенести в его каюту. Когда он проснется, то, скорее всего, не будет помнить нашего разговора. По должностной инструкции я обязан доложить о его состоянии в медицинскую службу в космопорте прилета. И дальнейшую судьбу Люка Брайтмана буду решать уже не я.

Я ждал охрану и смотрел на звезды, на мириады светящихся огоньков во тьме, и думал о том, что если баланс равновесия и смещен, то, скорее, уж в сторону тьмы… От раздумий меня отвлекло покашливание моего невольного пациента. Вскоре его дыхание восстановилось, но я был готов поклясться, что в момент кашля с губ сорвалось маленькое облачко темноты. Мгновение оно парило в воздухе, а потом растаяло без следа.

Школьники московской школы 867 поставили по рассказу пьесу в 2011 году. Помнят ли они сейчас эту историю? Какой вариант они выбрали в жизни?

Мы падаем на планету. Так говорит Лора, и я ей верю, хотя в иллюминаторе — только темнота. Лора утверждает, что чувствует это. Дэн тоже считает, что мы падаем на планету, — он узнал об этом из показаний навигационных приборов в капсуле. Я не доверяю Дэну и подозреваю его во лжи. Можно ли верить и не верить одновременно? Да, если ты сам не знаешь, кто ты такой, и если твоя история началась всего несколько минут назад…

Мы просыпаемся почти одновременно — три человека, запертые в тесной капсуле, одетые в одинаковую серую форму, делающую нас бесполыми и безликими. Наши тела образуют на полу почти правильный треугольник, и когда мы садимся, преодолевая искусственную гравитацию, когда мы в испуге отползаем к стенам комнаты, когда мы встаем — ноги дрожат, о, как они дрожат! — треугольник разрушается.

Между нами на полу стоят две коробки. В первой множество табличек на цепочках с самыми разными именами. Я не знаю, как меня зовут, и понятия не имею, как выгляжу — в капсуле нет зеркал. Я мужчина. Второй человек — мужчина. Третий — женщина. Мы перебираем таблички, не решаясь заговорить друг с другом. Наверное, мы не должны говорить, пока не получим имена. Женщина выбирает табличку с именем «Лора». Я не знаю, почему, может быть, ей просто понравилось имя. Я не против. У Лоры длинные волосы каштанового цвета, собранные на затылке в хвост, похожий на антенну. Мне нравится Лора.