Андрей Дашков - Странствие Сенора

Ощутив себя полностью вернувшимся из забытья, он прислушался к зовам, приходящим из Тени. Один из них разбудил его. Остальные рассказали обо всем, что случилось, пока Повешенного не существовало. Глупец подошел близко, как никогда. И с ним был еще кто-то. Возможно, даже Потерянная Сущность. Если бы у Повешенного было тело, оно бы задрожало в сладостном предвкушении праздника. Кстати, настало время подумать и о теле.

Он создал великолепный дворец, подобный существовавшему в одном из давно исчезнувших миров; слуг, в чьи обязанности входило ублажать хозяина; коллекцию древнего оружия, предназначенного для двуруких и двуногих существ, отделку которого, впрочем, не сумел бы воспроизвести ни один из смертных оружейных мастеров, и предметы искусства, обреченные на недолгую жизнь, но в этом и заключалась особенность, придававшая им совершенную, законченную прелесть. Повешенному нравился запах тлена, исходивший от них. В остальном они были настолько прекрасны, что восхищали даже слуг, чье существование можно уподобить вспыхивающим и гаснущим искрам…

Все, что он делал, было сделано на совесть. В тела слуг он вкладывал иллюзии и послушные души. Сам Повешенный избрал себе облик существа, которое обитало когда-то в подобии его собственного дворца. Он стал мужчиной с невысоким подвижным телом, красиво посаженной седоволосой головой и усталыми глазами, в которых застыли обманчивая тоска и грусть, имевшая источником неудовлетворенность скоротечностью жизни. Его одежды были роскошны, но обилие черного и багрового цветов придавало им мрачноватый вид.

В полном соответствии со своим новым образом он занялся Теневой магией, ибо она была единственным оружием против многочисленных родственников и всех тех, кто желал бы снова увидеть его Перевернутым. Таких находилось немало – они интриговали и покушались на Равновесие. Пока тщетно. Проявившись, Повешенный сразу же стал объектом пристального внимания. Он пресек попытки нарушить границы созданного им мира.

Убедившись в том, что силен по-прежнему, Повешенный громко рассмеялся в тишине безлюдного гулкого зала, и эхо вернуло ему его многократно повторенный смех.

А потом он выпил отличного вина, которое уже было старым к моменту появления во дворце Повешенного, и удалился в спальню, где занялся одной из девственниц с оливковой кожей, созданных им в соответствии с нынешним представлением о том, что может возбудить его пресыщенные чувства. Так он, не особенно скучая, стал ждать приглашения на встречу с Глупцом…

Сенор и Существо Суо ехали по дороге, вымощенной черепами, которые больше всего напоминали крысиные, и эта дорога, возникшая в одном из ландшафтов, тянулась, не изменяясь, уже очень долго.

Черепа дробились под копытами слепых лошадей, издавая отвратительный хруст. Сенор, мучительно напрягаясь, пытался самостоятельно вызвать хотя бы небольшое Изменение ландшафта. Он надеялся достичь Реки С Одним Берегом, но его усилий хватало лишь на то, чтобы сделать зыбкими дальние окрестности мрачной холмистой равнины, окружавшей всадников со всех сторон…

Единственными звуками здесь были хруст раскалывающихся черепов и тяжелое дыхание утомленных лошадей. Как видно, существовал предел их невероятной выносливости…

Изредка на глаза странникам попадались уродливые деревья с голыми искривленными ветвями. Потом Сенор вдруг понял, что эти «ветви» были на самом деле корнями, а ствол и крона уходили вниз, в голую каменистую почву.

Деревья, растущие корнями вверх, почему-то наполнили его душу черной тоской, словно и в самом деле были самым неприятным извращением здешней природы. Неумелые игры с Изменениями приводили к тому, что самые дальние из деревьев странным образом искажались, как будто их теребил сильнейший ветер, и тогда корни становились похожими на руки людей, казнимых в огне, иступленно бьющихся в невыразимых муках.

Если бы здесь существовало время, Сенор сказал бы, что прошло уже много часов с тех пор, как они нашли эту дорогу. Ему действительно казалось, что они скачут целый кобарский день, и его тело требовало отдыха – он чувствовал усталость, но не испытывал голода и жажды. Небольшой опыт перемещений в Тени подсказывал, что восприятие обманчиво: срок, представлявшийся долгим, может обернуться мгновением.

Дорога из крысиных черепов была подозрительно однообразной, и вскоре у Холодного Затылка не осталось сомнений в том, что дорога и равнина созданы кем-то и чей-нибудь След сохраняет их во многих ландшафтах.

Потом на дороге возник плохо различимый темный силуэт. Проехав еще немного, странники увидели старика, ползущего на четвереньках им навстречу.

Зрелище было настолько нелепым, что даже не казалось смешным. Робкие движения старика напоминали движения ребенка, еще не научившегося ходить. Но на его лице, обрамленном космами длинных седых волос, застыла глуповатая ухмылка, а глаза рассеянно бегали по сторонам. На нем была одежда кричащих цветов, совершенно не вязавшаеся с его почтенным возрастом.

Сенор придержал лошадь, чтобы не покалечить это жалкое и странное существо.

Остановившись в трех шагах от передних копыт, старик поднял голову и залился бессмысленным смехом. Потом он дернулся несколько раз, как растерянный идиот, не знающий, что теперь делать, и, наконец, сел на дорогу, уставившись на странников немигающим взглядом.

Он вызвал бы жалость, если бы оказался человеком, но поскольку Сенор знал лишь двоих людей, выживших в Тени, то испытывал к нему лишь отвращение.

– Кто ты? – спросил Человек Безымянного Пальца, почти не надеясь получить вразумительный ответ.

– Я – Глупец, то есть неприкаянная Сущность, обреченная пребывать в неведении. – Против ожидания, старик достаточно связно выражался. – Ты должен взять меня с собой. Ведь я – это ты. А ты – это я. По крайней мере здесь. Забавно, правда? Нас уже отождествили, и я всегда буду рядом.

– Ты не нужен мне, безумный старик, – резко сказал Сенор, зная, что с Тенью шутки плохи.

– Все равно тебе придется взять меня с собой. Это уже не зависит от твоего желания. Но может быть, такой я тебе понравлюсь больше…

Старик, сидевший на дороге, исчез, а вместо него перед всадниками появилась юная девушка, о красоте которой можно было только догадываться, потому что эта красота ускользала от сознания, как сновидение. Но тело, едва прикрытое чем-то вроде прозрачной сети, воплощало в себе утонченную женскую прелесть и оставалось таким даже при ближайшем рассмотрении. Оно притягивало, манило и заставляло любого мужчину ощутить острое сожаление по поводу того, что является всего лишь иллюзией. Не избежал этого наваждения и придворный Башни.