Елена Асеева - Четыре дня, четыре ночи [СИ]

— Это ДажьБог…, — прервав молчание, не громко пояснил Барсик. — Он бьется с Чернобогом… И бой их будет долгим и жарким… Но ДажьБог победит! Ведь он ратник Света, он Сварожич!.. А пока идет их бой, и властитель Пекла отсутствует, пойдем, я покажу тебе царство тьмы… мур.

И Барсик, все также неслышно и мягко ступая, продолжил свой спуск вниз. Руслан же не двигался с места, он зачарованно и, в то же время, взволнованно смотрел, как длинный хвост змея неожиданно обвился вокруг стана ДажьБога, и покачнувшийся да побледневший прародитель русичей, вскинув ввысь меч принялся острым клинком рубить тело повелителя Зла. Видел он, как натягивал змеиный язык притягивая голову Чернобога-змея к себе Сварожич, видел, как кружились, вертелись в поединке Боги и улетали в далекую черноту, постепенно уменьшаясь в размерах и яркости, туда, куда-то в бесконечность. Руслан все еще глазел вслед потухшей точке, а после пошел нагонять ушедшего вперед кота, продолжив спуск в сторону чудища-антилопы гну, которая оказалась землями Пекла.

Ступени все больше и больше утопали в кроваво-черном дыму и Барсика уже не было видно. Торчал из тумана лишь конец его поднятого кверху хвоста, каковым он едва помахивал из стороны в сторону, словно указуя хозяину направление движения, да слышался его урчащий голос негромко ведущий повествование: «Когда-то Боги: ДажьБог и Чернобог, бились не на жизнь, а на смерть, в славянских легендах говорилось, что спор и бой был у них из-за Богини Марены….мур… Но то лишь легенда… легенда… На самом деле Боги бились за души людские, за путь по которому шли те души, бились они за Правду и Кривду, Свет и Тьму, Добро и Зло!»

Барсик прервался и остановился, он поднялся на задних лапах, выпрямил спину. И стал внезапно похож на циркового кота, коего долго учили ходить на задних лапах и коему, наконец-то, удалось освоить эту трудную, чудную науку. Он высунул свою бело-серую голову из дыма, и, развернувшись, заглянул своими желтющими глазами в очи Руслана, а быть может и в его светлую, голубую душу.

— Победа в том бою досталась ДажьБогу, а вот как это случилось и, что потом, после той победы произошло, ты увидишь, когда мы войдем в Пекло… — Барсик замолчал, лапкой притронулся к розоватому рту, призывая к тишине и опустившись, нырнул в кроваво-черный туман.

И опять, из этого леденящего своим цветом и густотой плотного испарения, выглянул призывно зовущий за собой конец хвоста, еле заметно вздрагивающий и покрытый шерстью, которая растопырилась в разные стороны, скаталась и теперь стала похожа на острые колючки или шипы. И Руслан двинулся следом за этим призывающим его хвостом-шипом. Вскоре ступени лестницы закончились и ноги наткнулись на мерзлую почву. Даже через носки ощущал человек комковатую, с небольшими выбоинами и ямами, с угловатыми острыми камнями землю. Даже через носки ощущал он, что шел, по чему-то неживому, мертвому, где никогда, ничего не росло, где эта мертвенность исходила и наполняла не только парящий туман, но и стопы, и, поднимаясь вверх наполняла все тело, так, что в груди расширилось сердце и тревожно бухнуло, кожа покрылась не просто гусиными пупырышками, а какими-то огромными волдырями, и волосы на голове встали дыбом. И только душа… душа Руслана, сидящая внутри него, была торжественно спокойна, и не подавала никакого признака тревоги, точно знала, что теперь ей не должно и стыдно бояться сил Зла.

А землю, что расстилалась впереди, укрывал уже багряного цвета туман, сменивший кроваво-черный. Он стелился над поверхностью земли, поднимаясь почти до колена, не позволяя взглянуть на саму почву и рассмотреть ее. Но даже через эту густоту, через эту плотность чувствовала телесная плоть русича, царящую кругом него смерть, холод и тьму. В воздухе очень сильно запахло сладковатой гнилью и плесенью. Почти не слышалось звука, лишь изредка откуда-то долетало тихое повизгиванье, такое будто где-то, очень… очень неблизко нещадно мучили, терзали маленького щенка или поросенка, разрывая, разрезая живую плоть на нем.

Чем дальше шли Барсик и его двуногий хозяин, тем сильнее ощущались лежащие кругом, в этом багряном тумане, безжизненные пространства. Раньше виденное Русланом чудовище — антилопа гну, обернулась теперь в бескрайние уходящие на много вперед земли, покрытые парящими облаками, туманами, буро-серого, темно-синего, черно-красного и багряно-бурого цветов, без всякого намека на существование здесь живых существ, растений, животных. Однако эта безжизненность царила не только на земле, она была и там, в небесной, космической вышине. Там, где небо было черным с синеватыми по поверхности облаками… Оттуда тоже исходила смертельная пустота, словно там, в вышине было не небо, а бездонная, глубокая пропасть, стылая и мертвая, точь-в-точь, как и лежащая под ней земля.

Но вот мгновенно поднявшись из тумана, парящего возле земли, появилось здание, увидев которое Руслан ошарашено, негромко вскрикнул, и, прибавив шагу, поспешно подойдя ближе, встал, чтобы хорошо его рассмотреть.

Еще бы… ведь, точно такое здание он уже раз видел…

Тогда, в первый день своего духовного прозрения, когда в гневе хлопнув деревянной дверью ушел с ропаты, и оглянулся… И вот сейчас оно, это здание, стояло здесь и своей молчаливой бездыханностью и пустотой смотрело на человека. Невысокое, двухэтажное здание, было кособоким, с несколькими башнями и малюсенькими квадратными окошками. Одна часть здания, хотя и выглядела мертвой, однако не несла в себе такого порушенного вида, как другая его часть. Где из черных стен не только вырвали окна, но и расстреляли всю их поверхность, из какого-то массивного огнестрельного орудия, а через появившиеся огромные выемки и дыры теперь обозревалась такая же малоприятная, черная его внутренность. Сверху здание завершалось сине-черными, высокими куполами, блистающими мелкими крапинками рассыпанной голубоватой изморози. А венчал центр купола черный, длинный шпиль с плоским белого цвета кругом, на каковом сейчас горели два черных глаза, и казалось те глаза были живые. Потому как стоило Руслану увидеть это здание и вскрикнув, остановится, как плоский круг развернулся, будто его крутанул порыв ветра, и горящие на нем черные… черные очи, в которых было собрано все зло земной Яви, посмотрели прямо на человека.

И, почувствовал человек, как раздалась его грудь надвое и оттуда выглянула голубая душа, да качнула своей чистой головой… И тотчас вспомнилось Руслану все плохое, что натворил он в своей жизни и в легком черноватом дыме, появившемся перед глазами, как пелена, мгновенна прошла, вся его ложь, все слезы мамы, несправедливые слова сказанные отцу и Танюше. Промелькнули удары, посланные в лица товарищей, проскользнули мелкие подлости, и такие же мелкие и низкие поступки, злые шутки, пинки живых тварей, грязные слова, сказанные вслух, протекли в руках потоки нечистот…. И на душе у него стало так тяжело, точно придавили и его самого, и его душу огромным камнем…И захотелось закричать, заплакать, захотелось бить себя руками по лицу, рвать волосы, а потом упасть на колени и кусать, грызть зубами эту мерзлую, мертвую землю. И сама собой, склонилась перед этими глазами голова Руслана, согнулась шея и спина, дрогнули в коленях ноги, намереваясь свалить своего хозяина в этот багряный туман… Однако неожиданно душа, выглядывающая из груди, душа в которой жили теперь Боги Света, стала петь слова из «Велесовой книги» и губы человека, побелевшие толи от холода, толи от переживания, толи от взгляда черных сил стали повторять вслух услышанное: