Жан Рэ - Семь Замков Морского Царя [Романы, рассказы]

Что-то в этом духе когда-то, во времена нашей студенческой юности, пела красавица Мирет Галлант, королева кабаре.

Так вот, я сидел в своей аптеке, составляя в соответствии с требованиями Кодекса мыльную мазь Жадело: маковое масло, белое мыло, сульфат калия, летучее масло чабреца — осмелюсь утверждать, что должно было получиться прекрасное средство против чесотки. И тут в аптеку вошла дама, чихая и сморкаясь, поскольку она сильно промокла под дождем.

«Чем могу быть вам полезен?» — спросил я, не сводя с посетительницы восхищенного взгляда, поскольку она была удивительно красива.

«Я хочу кое-что передать вам, — ответила она. — Меня зовут Хильда Ранд, я работаю в цирке Пфефферкорна, сейчас он остановился в этом городе. Много лет назад вы были знакомы с юношей, похоже, очень любившим вас, с Жюдом Югененом…»

«Добрый день, господин Помель!» — воскликнул я, рассмеявшись.

«Действительно, он рассказал мне, что никогда не сказал вам ни одного слова, за исключением этой фразы, хотя ему и доводилось повторять ее по нескольку раз за день. Так вот, он поручил мне передать вам тетрадь, в которой им было что-то написано…

К сожалению, вскоре в цирке Пфефферкорна случился пожар, и я с трудом спасла вместе с частью моих животных лишь несколько страниц из этой тетради. Как я обещала своему знакомому, я передаю эти страницы вам…»

В этот момент в аптеку вошел, отфыркиваясь, словно морская корова, доктор Кранц, которому теперь принадлежал кабинет Полена Текаре. Он пробубнил:

«Помель, налей поскорее мне рома, коньяка или чистого спирта!.. Этот дождь вреден для моего желудка… Кроме того, я хочу опять потребовать, чтобы ты перестал советовать клизму с ртутным медом пациентам, страдающим запорами! Они слишком быстро излечиваются, и у меня уменьшается клиентура!..»

Пока он расправлялся с полупинтой рома, Хильда Ранд ушла, оставив на прилавке несколько страничек с обгоревшими краями. Я запихнул их в выдвижной ящик и вспомнил о них только через три или четыре дня. Но тогда я был очень занят, и мне довелось просмотреть эти странички только на следующий день.

— Увы! — простонал отец Транквиллен. — Столько времени потеряно!

— Едва я познакомился с остатками тетради, — продолжал аптекарь, — как тут же помчался на музейную эспланаду, где цирк Пфефферкорна раскинул свои шатры.

Циркачи сворачивали свое имущество, и я долго бродил между повозками и клетками, из которых на меня рычали дикие звери, прежде, чем мне удалось найти директора. Он сказал мне:

«Хильда Ранд ушла от нас, и теперь я сам вынужден показывать животных публике. У нас их немного: два льва, два тигра, одна пума. Представление хуже не стало, потому что в последнее время Хильда сильно сдала. Куда она уехала? Я не знаю, здесь люди приходят и уходят, и их ни о чем не спрашивают, тем более, что ответы могут быть лживыми. Думаю, что она, как девушка симпатичная, легко найдет себе туфельки по ноге».

В тот же день я отправил тебе, Транквиллен, все, что осталось от тетради.

— Может быть, ты расскажешь мне что-нибудь о молодом Югенене? — спросил священник.

— Это имя было переделано на французский лад, не знаю, когда, кем и почему. В действительности, у Югенена было патрицианское голландское или немецкое имя: Югенхольц или что-то вроде этого. Его семья жила в портовом квартале, в большом уродливом здании. Думаю, что они были довольно богатыми. Глава семьи, Каликст Югенен, не расставался с морем; он был одновременно контрабандистом, пиратом, береговым разбойником и специалистом по морскому праву.

Мать, красивая креолка, проводила дни в наведении макияжа или валялась на диване, забавляясь с макакой и ручным вороном, одновременно употребляя в большом количестве анисовую водку и наркотики. Она ожидала ребенка, когда Каликст Югенен не вернулся из очередного плавания.

Гадалка предсказала ему рождение сына, и он, перед тем, как отправиться на встречу со своей загадочной судьбой, решил, что сын должен быть назван… Иудой. Это вполне соответствовало постоянно проявлявшемуся отвратительному характеру моряка.

У креолки действительно родился сын; неожиданно сразу за ним на свет появился его брат: гадалка не смогла предвидеть рождение близнецов; следовательно, в ее предсказании содержалась только половина правды. Мне довелось отстаивать волю отца близнецов. Чиновник отдела гражданского состояния отказался записывать в книги имя Иуда, несмотря на возмущение доктора Текаре, согласившегося стать крестным отцом. Текаре позвал меня на помощь, и я, вооружившись Новым Заветом, объяснил чиновнику, что существовал и святой Иуда, брат святого Жака. Тем не менее, малыш Югенен был зарегистрирован в книге родившихся как Пьер-Иуда Югенен.

— Эти два имени прекрасно согласуются! — признал Текаре, ухмыляясь. — Иуда предал своего господина, а Пьер или Петр отрекся от него. Первый стоил второго.

Второй ребенок был назван в честь святого Альдеберта в соответствии со святцами. Что касается прекрасной креолки, то она быстро потеряла интерес к новорожденным.

Ее часто можно было видеть в городе, где она часами дегустировала ликеры на террасах кафе, с презрением отворачиваясь от ловеласов, пытавшихся заигрывать с ней. Ухаживать за близнецами она поручила своей то ли кузине, то ли просто дальней родственнице, которую дети позднее стали называть тетушка Фараильда. Это была красотка с пышной фигурой, словно сошедшая с картины Рубенса, особа легкого поведения, но остававшаяся доброй женщиной. Креолка первая покинула город, исчезнув в неизвестном направлении. Немногочисленные наиболее доброжелательно относившиеся к ней горожане полагали, что она отправилась к своему безалаберному супругу.

Тетушка Фараильда осталась ухаживать за детьми.

Прошли годы. Когда близнецам исполнилось двадцать лет, их дом был продан на торгах. Незадолго до этого случился небольшой скандал.

Рассказывают, что Пьер-Иуда был обручен с молодой учительницей по имени Перрина Жене. Однажды утром ученики напрасно ждали ее в классе. Оказалось, что она бежала с Альдебертом.

Странное совпадение, но как раз в это время в пригороде появились палатки бродячего цирка. Когда цирк свернул палатки и отправился искать удачи в другом месте, тетушка Фараильда и Пьер-Иуда покинули город.

Я больше ничего не могу сказать тебе о семействе Югененов, мой друг. Да и то, что я знаю, никак не проясняет появление страниц, переданных мне Хильдой Ранд, которые я послал тебе.

— Я сейчас прочитаю их тебе в надежде, что они, может быть, помогут тебе вспомнить какие-нибудь подробности.