Елена Арсеньева - Черная карта судьбы

— Папа, почему ты ее не любил? — неожиданно для себя самой спросила Лиза.

— Не знаю, — с безмерной печалью ответил отец. — Я пытался, но… Понимаешь, она была связана с одним очень тягостным эпизодом моей жизни, моей и Женькиной, потом я от нее, прости, натурально бегал, а она бегала за мной. Она была милая, она меня так обожала, я был измучен потерями… Ну и решил взять то, что само идет в руки. Она забеременела почти сразу после того, как я сдался. И я почувствовал, нет, я точно знал, что у нас родится дочь, что она станет самым большим счастьем моей жизни, что она сможет заменить мне то, что я потерял!

— Ты потерял женщину, которую любил? — прямо спросила Лиза.

Отец ответил не сразу, но потом все же сказал:

— Да. Я потерял женщину, которую любил больше всех на свете. Потом я ее снова нашел, но уже иначе… Все уже было иначе! Я знаю, что и она меня любила больше всех на свете, но… Черную карту бросила нам с ней судьба. А теперь ее уже нет в живых. Пожалуйста, не спрашивай больше! Это пока запретные темы.

— Хорошо, не буду спрашивать, — согласилась Лиза, с невольной жалостью глядя на седую голову отца.

Как он постарел за последние полтора года, после того, как один за другим погибли Вадим Петрович, мама и Женька! Как будто ему трижды нанесли страшные раны. Ему удалось выжить, но кровь не перестает литься, и раны эти никогда не заживут. Лиза тоже была тяжело ранена, но у нее — может быть, по младости лет, может быть, из-за того, что каждый день приносил все новые и новые заботы, которые не давали зацикливаться на собственных переживаниях — надо было о других людях заботиться! — раны заживали быстрее. А может быть, тут не обошлось без вмешательства отца. Всю жизнь у Лизы было ощущение — именно ощущение, а не знание! — что отец своей удивительной энергией, вернее, энергетикой поддерживал их всех: маму, ее саму, Женю и Вадима Петровича, создавая вокруг них как бы защитный купол, однако и они поддерживали его своей безоглядной любовью и безусловной преданностью. И с гибелью тех троих отец ослабел не только от горя, но и потому, что лишился особой энергетики их любви. Вот уж правда: выпала черная карта! Отец не скрывал, что утратил многие свои способности, которые любой досужий человек назвал бы сверхъестественными: утратил не столько по чьей-то злой воле, сколько из-за того, что их не для кого стало проявлять. Они не могли сосредоточиться на одной Лизе, потому что она и сама не могла ответить с той силой, которая исходила из трех любящих душ! В этом был какой-то прерванный круговорот энергии… Лиза это ощущала всей душой, однако говорить об этом с отцом и просить подтвердить свои догадки было невозможно. Можно было только сочувствовать, жалеть… И втихомолку обижаться, что отец по-прежнему считает ее недостойной знать нечто большее, отстраняет от того мира чудес, куда ее раньше пускала только Женька. А теперь все двери туда закрылись волею отца!

Лиза гнала от себя мысли о том, что отец просто боится за нее… Боится тех открытий, которые она сделает в мире нереального, а между тем это было именно так.

Однако и в мире реальном она все же может сделать нечто, чтобы хоть на шаг приблизиться к тайнам, которыми была опутана ее семья: она может и должна встретиться с Тополевым и его лечащим врачом! А если им является доктор Абрамова, Лиза заодно поговорит с ней и насчет тех, прошлых случаев, так и оставшихся странными, непонятными, необъясненными.

— Папа, ты, случайно, не знаком с доктором Абрамовой из психиатрической лечебницы? — спросила она, чтобы отвлечь отца от печальных размышлений, в которые тот погрузился настолько глубоко, что, как показалось Лизе, буквально на глазах еще больше постарел.

— Виделись мельком, — не сразу ответил отец. — Ею совершенно очарован преемник Эпштейна. По его словам, на этой Абрамовой теперь вся больница держится.

— Как интересно! — зло усмехнулась Лиза. — Мы пару дней назад тоже виделись. Нужно посоветоваться с ней кое о чем, а неохота. Очень уж тягостное впечатление осталось.

— А что, со мной ты не могла посоветоваться? — с ноткой обиды спросил Александр Александрович.

— Ну, во-первых, я вообще стараюсь тебя не перегружать своими делами, ты сам знаешь, — не сдержалась и съехидничала Лиза, на что отец, впрочем, только снисходительно усмехнулся, — а во-вторых, мне не консультация специалиста была нужна, а именно беседа с Абрамовой. Понимаешь, в психушку отчетливо ведут некоторые следы… Я хочу сказать, что люди, которых мы задерживали за некоторые странные дела, все до этого побывали в этой больнице — на знаменитой улице Серышева, дом тридцать три. И своим лечащим врачом они называли именно Абрамову!

— Вообще говоря, неудивительно, что люди, выйдя из психиатрической лечебницы, совершают странные поступки, — пожал плечами отец.

— В самом деле? — сделала большие глаза Лиза. — А мне казалось, что после выписки оттуда люди как раз должны перестать такие поступки совершать.

— Уж не собираешься ли ты поставить вопрос о профессиональной пригодности доктора Абрамовой? — насторожился отец. — Не советовал бы.

— А что так? — мигом вспыхнула Лиза. — Или ты, не дай бог, восхищен ее голубыми глазами?

— Вот именно — не дай бог, — согласился отец. — Глаза красивые, и сама она, конечно, чрезвычайно хороша собой, но знаешь, как говорят в народе? И змея, говорят, красива, да только зла.

— А она зла? — спросила Лиза как бы между прочим, стараясь не подать виду, как заинтересовала ее доктор Абрамова.

Эта Эмилия Марти…

— Не знаю, — пожал плечами отец. — Мы особо не общались, хотя она и проявляла некоторую настойчивость. Но рядом с ней мне более чем неуютно. Она из тех женщин, которые с первого взгляда очаровывают, а со второго…

— Разочаровывают? — подсказала Лиза.

— Хуже того — пугают. От нее надо держаться подальше. Это я чувствую поистине всем существом своим. Более того — кажется, что кто-то буквально нашептывает мне держаться от нее подальше! Так что будь с ней осторожна. Защищайся, как тебя учила Женя.

— Хорошо, — согласилась Лиза, умолчав, чтобы не волновать отца, о том, что уроки Жени ей уже не далее как вчера пришлось применить на практике, и именно против доктора Абрамовой. — Спасибо, что предупредил. Но мне все же придется с ней встретиться. И по старым делам, и по поводу этого самого Тополева, которого сегодня опять в психушку на «Скорой» отправили. Кстати, один врач с этой «Скорой» тебе привет передавал. Сергей Сергеев, помнишь такого?

— Он теперь на «Скорой»? — с ледяной интонацией поинтересовался отец. — А раньше вроде бы на Серышева работал.

— Да, он так и сказал, что сначала поработал в «дурке», а потом ушел, — кивнула Лиза, всматриваясь в лицо отца. — Что с ним не так, с этим Сергеевым, а, пап? Можно подумать, я тебе привет от какого-то законченного подлеца передала. А он говорил, что когда-то у тебя учился, даже кандидатскую собирался защищать.