Дженнифер Макмахон - Огненная дева

Дождь гремел по крыше. Мама была встревожена, почти в панике. Она поспешно укладывала вещи в старую спортивную сумку, извлеченную из шкафа: теплые свитера, свадебная фотография с каминной полки, кукла, которую папа смастерил для маленькой Эвы.

Потом раздался звук разбитого стекла. Кто-то разбил одно из окон в гостиной. Мама закричала.

– Беги, – сказала она. – Найди отца и Эррола! – Потом мама схватила большой разделочный нож с подставки у плиты.

Некко даже не остановилась, чтобы надеть куртку или кроссовки. Она побежала к двери кухни и направилась в мастерскую, чтобы найти папу. Но папы там не было, зато был Эррол. И он разносил мастерскую вдребезги, крушил все вокруг. Он размахнулся кувалдой и обрушил ее на аппарат. Деревянный короб разлетелся, трубки разбились. Провода, вырванные с мясом, упали на пол. Громкоговоритель, из которого доносились голоса, болтался перед верстаком, словно маятник, все еще прикрепленный шнуром к остаткам механизма.

Некко прыгнула Эрролу на спину и ухватилась за кувалду.

– Прекрати! – закричала Некко. – Что ты делаешь?

Но он был крупнее и сильнее. Он стряхнул ее, словно муравья. Она упала на пол, а он встал над ней с огромной кувалдой.

– Папа приказал мне это сделать, – сказал он.

– Нет, он не мог! Ты врешь!

Теперь Некко поднимается по лестнице, проводя рукой по знакомым стертым перилам. Она тихо ступает по ковровой дорожке, ведущей по коридору к ее комнате, вспоминая багровые стены, кровать с балдахином и цепочку стрекоз, изготовленную отцом, которые трепетали крылышками по ночам. Некко представляет, как бросается на кровать и зарывается лицом в подушки. Но когда она распахивает белую дверь спальни, то видит, что кровать пропала. Комната обчищена догола. Ни одежды в шкафу, ни книг, ничего с ее именем. Ничто не говорит о том, что когда-то здесь жила Некко. Лишь облезлые багровые стены, покрытые граффити.

«Здесь была Ленор».

«Эдди сосет член».

«Не бойся Жнеца Душ».

В голове у Некко что-то гулко стучит, дыхание учащается. Она проходит по коридору в комнату Эррола и останавливается как вкопанная. На кровати лежит спальный мешок (почему они забрали ее кровать, а у него все оставили?), рядом валяется фонарик и портативная туристическая лампа. Повсюду разбросаны фантики от конфет. Книжки комиксов. Газеты. Аккуратная стопка одежды, поношенные ботинки.

Тео подходит сзади и оглядывается вокруг.

– Здесь кто-то живет, – говорит она.

Некко должна выбранить ее и сказать, что она должна была оставаться снаружи, как было велено, но на самом деле она рада обществу Тео.

– Это комната моего брата Эррола, – говорит Некко.

– Вот дерьмо. Думаешь, он остановился здесь?

– Возможно, – отвечает Некко. Она смотрит на конфетные обертки и замечает целлофановую упаковку из-под банок безалкогольного корневого пива, которое так любит Эррол.

– Интересно, где он сейчас? – Тео смотрит на часы. – Полдень уже миновал.

– Я не знаю.

– Некко, тебе не кажется, что это странно… во всех бумагах, которые Гермес оставил тебе, в газетных статьях и материалах о твоей семье ни разу не упоминается о твоем брате? Даже в некрологе твоего отца. Только ты, твой отец и твоя мама.

– Но он мой брат, – говорит Некко и, моргая, смотрит на Тео, которая в котелке и круглых очках теперь стоит у окна.

– Ты уверена, что у тебя был брат? Может, это одна из историй, выдуманных твоей матерью?

– Нет, я уверена.

У Некко все плывет перед глазами. Она снова чувствует нехорошую легкость в голове и тяжело опускается на кровать. Дрожащими пальцами возвращает клинок в самодельные ножны. Мама лгала о многих событиях: что Эррол погиб, что дом разрушен, что все унесла река. Но ее воспоминания об Эрроле уходят в более далекое прошлое.

Некко помнит прикосновение рук Эррола к своей спине, когда он подсаживал ее на качели во дворе.

«Хочешь прыгнуть выше луны? – спрашивал он. – Хочешь стать чудо-коровой?»

Внизу хлопает дверь, и слышится звук шагов.

– Эва? – зовет Эррол.

Некко спрыгивает с кровати и бросает Тео красноречивый взгляд, как бы говоря:

«Видишь, он все-таки настоящий!»

Некко понимает, что это ее брат и что она должна быть рада и взволнована тем, что он пришел сюда. Но на самом деле она испугана. Ей вдруг хочется оказаться подальше отсюда.

«Опасность, – взывает голос из глубины ее памяти. – Вы в опасности».

Она лихорадочно оглядывается в поисках выхода, но видит лишь окно, а они находятся на втором этаже.

– Где ты? – зовет Эррол.

Она вспоминает, как вчера он настоятельно просил ее прийти без сопровождения.

– Тео, – шепчет Некко. – Он здесь. Прячься, быстрее! – Она указывает на шкаф.

– О нет, – шепчет Тео. – Еще один проклятый шкаф!

Она быстро проходит на цыпочках к шкафу, залезает внутрь и закрывает дверь почти до конца.

– Я здесь, – откликается Некко, и брат внезапно появляется в дверном проеме.

Но что-то не так. У него под глазом синяк, а половина лица сильно распухла.

– Что случилось, Эррол? – спрашивает она и делает шаг к брату. Но потом застывает на месте, увидев пистолет в его руке. – Зачем тебе это? – Некко кажется, что из легких вышел весь воздух. Она отступает назад.

– Садись на кровать, – говорит Эррол, и это больше похоже на приказ, чем на братскую просьбу.

Некко подчиняется. Она думает о словах Тео: « Ты уверена, что у тебя был брат?»

Но Некко уверена. Когда-то, давным-давно они жили здесь, в этом доме. Он был Большим Эр, а она – Маленькой Э. Они играли в криббедж. Он качал ее на качелях.

– Медленно достань нож и положи на пол, – говорит Эррол.

Некко наклоняется, расстегивает ножны, достает нож и кладет на пол.

– Теперь подтолкни его ко мне, – велит Эррол.

Она толкает нож ногой, так что он скользит по полу и останавливается за пределами досягаемости, но рядом со шкафом.

Эррол входит в комнату и начинает расхаживать взад-вперед у подножия кровати.

– Эва, у нас мало времени. – Его голос звучит безнадежно, умоляюще. – Мне нужно знать, что папа сделал с чертежами.

– С чертежами? Какие чертежи? Я не знаю…

– Он сказал мне, что они в надежном месте и что ты знаешь, где их найти.

– Когда? Когда он это сказал, Эррол? Потому что я даже не имею понятия, о чем ты говоришь.

– Он сказал мне в тот последний день. В день наводнения.

Эррол останавливается. Он держит пистолет в правой руке и трет щеку левой рукой. Роль «плохого парня с пистолетом» совсем не идет ему. Он чувствует себя неуютно в этой роли.

– Я пытался предупредить его, – говорит Эррол хнычущим, мальчишеским тоном. – Но было уже слишком поздно. А теперь… теперь я пытаюсь предупредить тебя.