Дженнифер Макмахон - Огненная дева

Оттуда доносилось тихое жужжание, словно пчелы вылетали из улья. Потом жужжание превратилось в звук, почти стон, а потом прозвучало слово, произнесенное голосом ее бабушки, той самой женщины, которая смотрела на них со старой фотографии, повешенной над верстаком отца. На снимке женщина смотрела в камеру с удивленным, почти встревоженным выражением; ее рот был приоткрыт, как будто она собиралась закричать.

«Опасность , – сказала она через потрескивание громкоговорителя. – Вы в опасности». А потом: « Он здесь!»

Папа отослал Некко в дом и велел ей запереть все двери, но так, чтобы не напугать маму. Пробегая через двор, она встретила Эррола. Он торопливо шел к мастерской, его лицо было искажено паникой.

– Что это? – спросила Некко, поскольку он что-то держал в руке, что-то ярко раскрашенное, но он не ответил, а сорвался на бег. И все-таки Некко увидела, что это было: резиновая маска цыпленка. Некко хотелось смеяться, потому что это было абсурдно, но при этом она тоже была испугана.

– Все в порядке? – Тео просовывает голову в пустую мастерскую.

– Все отлично, – отвечает Некко, но эхо давнего предупреждения отдается у нее в голове: « Опасность. Вы в опасности» .

– Что это за место? Садовый сарай или что-то в этом роде?

– Здесь была мастерская моего отца. Но теперь все исчезло.

– Это здесь он собрал изобретение, о котором я слышала?

Некко кивает.

– Он делал и другие вещи. Однажды он изготовил заводного енота из металлолома, старых часовых механизмов и шестеренок. Он мастерил разных механических зверушек; они ходили, разговаривали и имели тайники, куда он клал сладости. Это была игра, смогу ли я найти тайник и открыть его.

– Ого, – говорит Тео. – Похоже, что твой отец был человеком многих талантов.

В висках начинает стучать кровь. Некко испытывает легкое головокружение и слышит тихое жужжание (« опасность, вы в опасности» ). Она спотыкается и прислоняется к задней стене сарая.

– Некко? – Тео вбегает внутрь. – Ты как, нормально?

Свет падает из-за спины Тео, превращая ее в темный силуэт, и Некко вспоминает, как отец стоял над ней, когда она была маленькой девочкой, и протягивал только что изготовленную куклу.

– Она совершенно особенная, – сказал он. – Обещаешь, что будешь хорошо заботиться о ней?

И Некко пообещала и крепко прижала куклу к груди.

– Она даже поет, – добавил он. – Хочешь послушать?

Некко кивнула, и он показал ей, как дергать шнурок на спине куклы, чтобы она запела тоненьким записанным голосом.

– Папа, – шепчет Некко сейчас, но отец не появляется. Ни человека, ни призрака – только Тео, которая наклоняется к ней и спрашивает, все ли нормально.

– Нормально, – отвечает Некко и отталкивается от стены, но ноги кажутся резиновыми, и ничего не нормально.

Некко выходит из мастерской, пересекает заросший сорняками двор и направляется к парадной двери, где видит знак «Вход воспрещен». Неко берется за ручку и пытается повернуть ее. Заперто. Некко отступает влево, прижимается лицом к прохладному, пыльному окну гостиной и закрывает голову руками, чтобы отгородиться от света. Она видит диван, отцовский стул, старый телевизор. Все поломано: набивка выворочена наружу, подушки разрезаны, на стенах – вмятины от ударов.

Что здесь произошло?

Вандалы, решившие посмотреть, сколько вреда они могут причинить в заброшенном доме, или это что-то другое?

Тео подходит сзади, заглядывает в комнату и присвистывает:

– Полный разгром. Думаю, тут никто не живет.

– Давай зайдем внутрь, – предлагает Некко. Если визит в отцовскую мастерскую пробудил спящие воспоминания, то в доме Некко сможет вспомнить еще больше.

– Дверь заперта, – говорит Тео.

– Я найду способ, – отвечает Некко. В конце концов, она Огненная Дева. Она знает, как проникнуть внутрь и выбраться наружу. Она, как никто другой, умеет искать входы и выходы. Гермес научил ее вскрывать замки и почти бесшумно разбивать окна.

Она обходит дом сбоку, проверяя окна: все крепко заперто. Задняя дверь, ведущая на кухню, немного приоткрыта – край дверного косяка, удерживавший пластину замка, был поддет ломиком или фомкой.

– Я не уверена… – начинает Тео, когда Некко толчком открывает дверь, и створка распахивается с протяжным скрипом.

– Это мой дом, – говорит Некко, но слова ощущаются как ложь. Как нечто позаимствованное из жизни другой девушки. « Меня звали Эвой. Я жила в этом доме. Я жила здесь вместе с матерью, отцом и братом Эрролом. У меня была своя комната, шкаф, полный одежды, полки с книгами и кровать с балдахином».

Некко наклоняется и вытаскивает свой нож.

– Оставайся здесь и следи за обстановкой, – велит она и входит на кухню. Шкафчики открыты, их содержимое разбросано по полу и столешницам. В раковине полно грязных тарелок. Некко поворачивает кран, вода не течет. Щелкает выключателем и убеждается в отсутствии электричества. Некко подходит к газовой плите и возится с горелками. Ни шипения пропана, ни искры пламени.

Пол заляпан грязью, липкой от содержимого разбитых стеклянных банок: мараскиновые вишни, сердечки артишоков, сливочный соус. Эти яства хранились у них на кухне. Яства, которые мать покупала для них на рынке во времена до Потопа. Когда они сидели за столом и ели сливочный пломбир с сиропом. Любимым мороженым Эррола было шоколадное, а Некко – клубничное. Она уже несколько лет не пробовала клубничное мороженое. Внезапно ей так хочется мороженого, что рот наполняется слюной.

Она проходит по кухне, пиная разбитые стекла, и направляется в гостиную. На столе полно книг и бумаг, пустые бутылки из-под вина и пива. В горлышках некоторых бутылок торчат свечные огарки. Сигареты оставили на столе черные жженые отметины и кучки серого пепла. Ее семья не могла оставить такой беспорядок. Должно быть, здесь жили бездомные или приходили подростки, искавшие место для тусовки. Посреди разгрома Некко узнает некоторые вещи: научные и социологические труды из библиотеки отца, художественные альбомы и пособия матери. Бумаги, разбросанные на столе, представляют собой пеструю смесь из содержимого ящиков и секретеров: старые счета за электричество, инструкции от бытовых приборов, фирменные бланки университета. Здесь и там попадаются рукописные заметки отца: колонки цифр для сложения, напоминание купить масло в магазине. Ничего необычного, все душераздирающе нормально: фрагменты их повседневной жизни до Потопа.

Некко вспоминает, как она стояла на кухне в тот последний день. Она вернулась в дом, как велел отец, и заперла все двери. Сказала маме, что они должны встретиться с папой и Эрролом у лодки через пятнадцать минут. Некко не стала говорить маме о голосе из папиного аппарата или о странной резиновой маске в руках у Эррола.