Эдвард Бенсон - Рассказы [компиляция]

Я додумался до еще одного простого решения: у меня остановились часы. Но нет, они тикали.

Вокруг снова все стихло. Я ожидал с минуты на минуту приглушенного топота на лестнице, мелких и небыстрых шагов (ведь тяжесть немалая), но в доме не раздавалось ни звука. Снаружи — та же мертвая тишина, меж тем как у двери ждет катафалк. Часы тикали и тикали, наконец мрак начал рассеиваться, и я понял, что занимается рассвет. Как же так случилось — тело должны были увезти ночью, а его все не погрузят; катафалк дожидается, а на дворе уже утро?

Снова встав с постели, я принудил себя подойти к окну и поднять штору. Быстро светало, в воздухе было разлито серебристое сияние, какое наблюдаешь по утрам. Но катафалка нигде не было.

Я перевел взгляд на часы. Они показывали четверть пятого. Но я мог бы поклясться, что с той «половины двенадцатого» прошло не более получаса.

Тут мною овладело странное двойственное ощущение, словно я живу в настоящем и вместе с тем в каком-то другом времени. Двадцать пятое июня, рассвет, на улице, как полагается, пусто. Но совсем недавно ко мне обращался кучер катафалка и часы показывали половину двенадцатого. Кто был этот кучер, из каких сфер его сюда занесло? И опять же, что это была за половина двенадцатого, о которой свидетельствовал циферблат?

Я сказал себе, что все происшедшее привиделось мне во сне. Но спроси, верю я в это или нет, и я признаюсь, что не верю.

Твой лакей за завтраком отсутствовал, а днем я уехал, так его и не встретив. Наверное, если бы он мне попался, я бы поговорил с тобой откровенно, но, видишь ли, оставалась возможность, что катафалк был настоящий и кучер, с его дурацким жестом и омерзительно-веселой гримасой, тоже настоящий. Допустим, я заснул и проспал вынос тела и отбытие катафалка. Вот я и решил промолчать.

От рассказа Хью веяло прозой и безыскусностью; не было ни дома эпохи Якова I, с дубовыми панелями, ни стонущих сосен — и без этого подходящего к случаю антуража история, как ни странно, выигрывала в выразительности. Но на миг меня одолели сомнения.

— Только не рассказывай, что это был сон, — произнес я.

— Сон или не сон — не знаю. Скажу одно: я убежден, что не спал. И в любом случае конец истории… весьма странный.

— В тот же день я отправился обратно за город, — продолжал Хью, — и, надо сказать, увиденная то ли наяву, то ли во сне сцена навязчиво стояла у меня перед глазами. Она преследовала меня постоянно, как некое несбывшееся видение. Словно часы пробили четыре четверти, а я все еще жду, чтобы узнать, который час.

Ровно через месяц я снова приехал в Лондон, но только на один день. Я прибыл на вокзал Виктория около одиннадцати и подземкой добрался до Слоун-сквер, [31] Слоун-сквер — площадь между фешенебельными районами Лондона — Найтсбридж, Белгравия и Челси. Названа по имени известного медика и натуралиста сэра Хэнса Слоуна (1660–1763), коллекция которого была положена в основу Британского музея. чтобы узнать, дома ты или в отлучке и не пригласишь ли меня на ланч. Солнце припекало вовсю, и я решил от Кингз-Роуд [32] Кингз-Роуд — одна из главных центральных улиц Лондона. доехать до Грэм-стрит автобусом. Выйдя с вокзала, я тотчас заметил на углу автобус, но верх был набит до отказа, и внизу как будто мест тоже не было. Как только я подошел, на подножке появился кондуктор, который, видимо, собирал внизу плату за проезд. Одет он был в серые брюки, коричневые ботинки, черный, застегнутый на все пуговицы мундир, соломенную шляпу, на ремне через плечо висел компостер. Я взглянул ему в лицо — это было лицо кучера с катафалка, с родинкой на левой щеке. Ткнув большим пальцем себе за спину, он проговорил: «Там как раз хватит места еще на одного, сэр».

Я потерял голову от страха, помню только, как, дико жестикулируя, выкрикивал: «Нет, нет!» Из текущего часа я перенесся в другой, месячной давности, когда на рассвете выглядывал из окна твоей спальни. И я понимал, что мой глазок совпал с глазком мира духов. То, что мне тогда явилось, имело иной смысл, чем обычные сегодняшние или завтрашние события, и смысл этот теперь воплощался в жизнь. Своими глазами я наблюдал действие Сил, о которых мы почти ничего не знаем. Я стоял на тротуаре, и меня била дрожь.

На углу через дорогу находится почта, и, когда автобус тронулся с места, мой взгляд упал на часы в окне. Какое время они показывали, говорить излишне.

Конец истории я мог бы и не рассказывать: ты ведь помнишь, что случилось прошлым летом, в конце июля, на углу Слоун-сквер. От тротуара отошел автобус и стал огибать стоявший перед ним фургон. В это время по Кингз-Роуд несся на опасной скорости большой автомобиль. Врезавшись в автобус, он протаранил его насквозь.

Хью помолчал.

— Вот и вся история, — заключил он.

Случайный турист в Западном Корнуолле, проходя по высокому безлесному плоскогорью между Пензансом и Лэндс-Эндом, возможно, заметит обветшалый указатель, направленный вниз на крутую дорожку, и увидит еле читаемую надпись на потрёпанной стрелке — «Полерн. 2 мили.». Но скорее всего мало кому будет любопытно пройти ещё две мили, чтобы увидеть место, о котором путеводители упоминают лишь вскользь. В паре скупых строк это место описывается как маленькая рыбацкая деревня с церковью, в которой нет ничего интересного, кроме крашеных, резных панелей из дерева (первоначально принадлежавших зданию более древней постройки), которые формируют ограждение вокруг алтаря. Но в церкви Святого Крида (напоминает туристу путеводитель) есть схожий декор, он интересней и лучше сохранился. Таким образом, даже любителей церковной архитектуры отговаривают от экскурсии в Полерн. Так скудна приманка, что никто на неё не клюнет. Здесь очень крутой спуск, который в сухую погоду представляет собой ковёр из острых камней, а после дождя превращается в грязный поток. Взгляд на такую тропинку почти наверняка отговорит путника спускаться. Не стоит подвергать риску двигатель мотоцикла или колеса велосипеда в таком малонаселённом районе. Вряд ли глаза путника видели хоть один дом с момента, как он проехал через Пензанс, и вероятность того, что придется миль шесть катить велосипед с проколотыми шинами кажется слишком высокой ценой за возможность увидеть несколько крашеных панелей.

Поэтому даже в пик туристического сезона мало кто склонен ехать в Полерн. Что уж говорить об остальных временах года. Не думаю, что даже пара местных жителей раз в день проходит эти две мили по острым камням. В своей пессимистичной оценке я не забыл про почтальона, ибо теперь не часто случается, что он оставляет своих пони и телегу на вершине холма, чтобы спуститься в деревню, после того как в паре сотен метров вниз от указателя возле дороги поставили большой белый ящик, похожий на пиратский сундук с щелью для писем и запираемой дверцей. Если у почтальона в сумке есть заказное письмо или пакет, слишком толстый, чтобы протиснуться в щель почтового ящика, то почтальон должен спуститься вниз с холма и доставить столь хлопотливую ношу лично в руки получателю и получить в благодарность угощение или небольшую сумму мелочью.