Александр Варго - Дитя подвала [litres]

Раздражение постепенно уступало свое место гневу, и Ирина Леонидовна неожиданно подумала, что, попадись ей Гоша сейчас, она задала бы ему хорошую трепку. Нашел время шутки шутить!

– Гоша!!! – крикнула она, уловив боковым зрением, как что-то промелькнуло среди деревьев.

Она сделал два шага вперед, вновь услышав знакомый лай.

Женщину снова охватила тревога.

Даже не тревога – страх. Липкий, обволакивающий страх.

«Что с ним происходит? Он никогда себя не вел так!»

Словно отвечая на ее мысленный вопрос, среди зарослей раздалось повизгивание.

Ирина Леонидовна направилась в сторону звука, но спустя несколько секунд лай послышался справа.

Затем слева.

Потом за спиной.

В какой-то момент, ей начало казаться, что она сходит с ума.

– Я пошла домой, паршивец, – устало произнесла она. – Делай что хочешь…

Однако как только Ирина Леонидовна развернулась, из кустов донесся жалобный скулеж, от которого по ее старческому телу прошел мороз. Забыв обо всех обидах, она из последних сил кинулась в чащу, туда, откуда раздавался душераздирающий вой ее собаки.

Острые ветки нещадно хлестали по лицу и рукам, за шиворот набились мелкая труха и сосновые иглы, царапая шею. В итоге она зацепилась ногой за выпирающий корень и, испуганно вскрикнув, растянулась на земле. Обрывки конверта и копии газетной заметки высыпались из ее передника, напоминая хлопья снега.

Ирина Леонидовна медленно поднялась, и, припадая на ушибленную ногу, захромала дальше.

– Гоша, – позвала она, лихорадочно оглядываясь по сторонам. – Гоша, где…

Слова застряли в глотке, и она застыла на месте как вкопанная.

Потерла глаза, тщетно надеясь на то, что увиденное ей померещилось.

«Что за ерунда?!»

Метрах в десяти от нее прямо из земли торчала закопанная по пояс кукла. Самая обыкновенная кукла времен СССР из розоватого пластика. Светлые кудряшки закрывали ее лицо, игрушечные руки торчали вверх, словно она пыталась выбраться наружу.

Ирина Леонидовна, напрочь забыв о собаке, сделала два неуверенных шага вперед.

«Письмо, – кольнула внезапная мысль. – Это как-то связано?»

Еще один шаг.

Подул резкий ветер, смахивая искусственные кудряшки с кукольного личика, и Ирина Леонидовна замерла. Что-то ненормальное было с лицом. Что-то…

Она приблизилась на ватных ногах к странной кукле и, с трудом наклонившись, уставилась на пластмассовую игрушку.

«О господи…»

Мордашка куклы была заклеена измятой фотографией в виде лица девочки, и, даже невзирая на царапины и низкое качество изображения, пожилая женщина узнала ее. На бывшую воспитательницу детского сада «Ромашка» со снимка смотрела Маша Федорова. Та, что погибла в колодце много лет назад.

– Нет, – хрипло выдавила Ирина Леонидовна.

«Да – говорили глаза с фотографии. – Меня убили, Ирина Леонидовна. В то время как вы были погружены в журнал о модных платьях, сидя в тенечке, за мной гнались мои одногруппники, осыпая градом камней… пока я не провалилась в колодец. Где умирала целых два дня…»

Эти слова были похожи на обжигающие удары хлыста, они прозвучали в голове пожилой женщины так отчетливо и громко, что у нее все поплыло перед глазами. У нее закружилась голова, и чтобы не упасть, Ирине Леонидовне пришлось опереться о ствол ели. Он был прохладным и шершавым, как задубевшая шкура старой рептилии.

– Нет, – пробормотала она, не сводя остолбенелого взгляда с жуткой куклы. – Нет, Машенька… Ты… – Она закашлялась. – Ты не можешь меня винить…

Она хотела что-то сказать про несчастный случай, но в этот момент ей показалось, что лицо давно умершей девочки подмигнуло ей.

Ирина Леонидовна вскрикнула. Она почувствовала себя человеком, балансирующим на краю пропасти.

«Домой, – шепнул внутренний голос. Деловито и спокойно, будто давая совет, сколько соли требуется для блюда. – Здесь очень плохое место, поэтому быстрее иди домой. Без Гоши. Потому что его больше нет».

Ирина Леонидовна облизнула пересохшие губы.

Да, все верно. Она пойдет домой и запрет дверь… А Гоша, наверное, уже поджидает ее у калитки. И…

Однако вместо того, чтобы развернуться и уйти, она неожиданно склонилась над куклой и, ухватившись за руки, потянула ее наверх. Сперва ничего не происходило, словно игрушка была намертво зацементирована, затем что-то тихо хрустнуло, и кукла оказалась в руках женщины. Ее выцветшее бледно-зеленое платье было пропитано темной жидкостью. Тут же потянуло тяжелым запахом, смрадом гнили и разложения. Ветер всколыхнул платье, и Ирина Леонидовна обратила внимание, что нижняя часть куклы держалась всего на нескольких стежках нити. Казалось, игрушку сломали, а затем сшили вновь. Сшили грубо и торопливо, мол, кто заметит швы под платьем?!

«Она тяжелая», – почему-то подумала пожилая женщина, продолжая в каком-то оцепенении держать куклу. Как по команде, стежки, скрепляющие пластиковое тельце, начали лопаться один за другим, разлом быстро увеличивался, напоминая ухмылку психопата. Странно потяжелевшие ноги куклы начали отрываться, мелькнуло что влажное, грязно-розовое.

Наконец ноги отвалились, и за ними из верхней части куклы с чавканьем шлепнулось месиво тухлого мяса. Ирина Леонидовна истошно закричала, ее ноги подогнулись, и она грузно сползла на землю. Судорожным движением она отбросила укороченный обрубок куклы. Без ног, с развевающимся грязным платьем, кукла стала похожа на гротескный колокольчик. А Маша Федорова продолжала с упреком смотреть на бывшую воспитательницу.

– Помогите, – прошептала Ирина Леонидовна. Грудь разрывало от неистово колотящегося сердца, перед глазами вспыхивали тлеющие искры. – Помогите…

Тускнеющий взгляд остановился на каше из разлагающегося мяса, сплошь кишащего червями. И когда прямо над ухом послышался хриплый смех, она потеряла сознание.

Спустя сутки

– Это точно она? – спросила Мария после минутного молчания.

– Похоже, да, – хмуро отозвался Сергей.

Они еще некоторое время безмолвно разглядывали истерзанный труп, после чего Малышев сделал шаг вперед, присев на корточки. Он зажал большим и указательным пальцами прядь волос, свисающую с ребра, как крохотный флажок. Волосы были темные, слипшиеся в кровавую коросту, с обрывком кожи, по которому сновали муравьи.

– Это волосы той шлюхи, – сказал он, поднимая заскорузлую паклю волос вверх. – Чтоб я сдох, копать-хоронить.

– Ты что, эксперт? – задала вопрос Мария, недоверчиво хмыкнув.

– Представь себе, да, – бросил Малышев. Он брезгливо взмахнул рукой, избавляясь от волосяной мочалки, как это делает забулдыга, стряхивая прилипшую к пальцам соплю во время высмаркивания.