Александр Варго - Дитя подвала [litres]

Мария снисходительно улыбнулась.

– Самое забавное, что в этом быке зажарили ее изобретателя, – добавил Сергей. – Кстати, об этом орудии пыток еще упоминал итальянский поэт Данте Алигьери… Если мне не изменяет память…

Малышев прикрыл веки и, приложив левую руку к груди, торжественно продекламировал:

Он открыл глаза.

– Браво, – хлопнула в ладоши Мария. Она постучала костяшками пальцев по выпуклому боку жуткой конструкции.

– Интересно, а двое там поместятся? – вдруг спросила она, и Сергей хихикнул.

– А что? Хочешь трахнуться там ? Можно, но будет тесно. И душно.

– У тебя все мысле о трахе, – поджала губы Мария. – Ты хоть любишь меня, Малышев?

Сергей мягко обнял ее. Он улыбнулся, но улыбались только губы, широко растянутые в стороны. В глазах мужчины пробегали резкие всполохи, словно искры зарницы перед надвигающейся грозой.

– Я сразу вспомнил анекдот, – сказал он. – «Вась, а ты меня любишь?» – «Нет, Мань. Я люблю водку и селедку. А с тобой у меня все серьезно!»

Малышев прижал женщину к себе и промолвил чуть слышно:

– Хочешь поговорить о любви? Так вот что я тебе отвечу. Ее нет, Маша. Представь себе типичную картину. Вася любит Таню, а она, типа, любит Васю. Тане бродячий пес объел лицо, и у нее теперь вместо симпатичной мордашки сырой фарш. Вопрос – будет ли Вася по-прежнему любить Таню? Я тебе отвечу – в лучшем варианте, в одном случае из ста. Да и то, находясь рядом с уродиной, Вася будет изображать из себя благородного страдальца за идеалы любви. Эдакий вселенский мученик, мол, «как же я оставлю мою любимую…» и прочая муйня. Ну а втихаря будет шпилить других девок. Все равно, это исключение из правил. А значит, мужики любят (точнее, желают и хотят) глазами. А еще руками и хреном. Поняла? Когда видят сочное, молодое тело с влажной дыркой между ног. Любят наши руки, щупая сиськи. Все дело в первобытных инстинктах, во власти которых мы находимся. Мы все на уровне животных, по сути. Инстинкты, сечешь? А не гребаные души, как их описывают сопливые писатели в своих драмах. Чувство уважения, долга? Спусти все это в сортир, дорогая. В этом мире все просто, как угол сарая.

Мария, побледнев, молча смотрела на ухмыляющегося Сергея.

– Видишь эти цепи с крючьями? – сказал он. – Любовь – то же самое. Она, как эти крюки, причиняет дикую боль, вырывает плоть, ломает кости… Любовь оставляет незаживающие раны. А даже если раны затягиваются, о ней напоминают шрамы, до самой смерти. Любовь лишает тебя всего. Кстати, что касается женщин… Есть такое изречение: «Женщина любит не мужчину, а себя в любви к мужчине…» Так что вы тоже известные эгоисты.

– А ты, Сережа? Ты тоже любишь глазами? – спросила Мария. – Руками?

– Я открою тебе секрет, – после недолгой паузы произнес Малышев. – Лично мне вообще фиолетово, в кого загонять свой малиновый «кадиллак» – в тебя или мужику в зад. Выключи свет, и я засажу в арбуз. Я в какой-то книге прочитал чудесную фразу. Мол, можно трахнуть и дерево, было бы дупло подходящее [6] Роберт Мак-Камон, роман «Мое». . Мне необязательно видеть красивые сиськи или стройное бабское тело. Кстати, поэтому на зонах вовсю процветает педерастия.

– А что для тебя важно? – хрипло спросила Мария. – Что нужно, чтобы ты возбудился? Дымящиеся кишки? Озеро крови? Срезанное лицо, болтающееся на мышцах?

Ухмылка Сергея стала еще шире.

– В «десятку», детка, – сказал он, подмигивая ей. – Все дело в воображении. Я могу заставить стоять свой болт по стойке смирно, даже если, к примеру, передо мной ссанная бомжиха, а в моем сознании вспыхивает образ здоровенного мужика, которому клещами выдирают ребра. Видишь ли, человек сам себя связывает придуманными образами, которые пытается прилепить к конкретной личности. Иногда это срабатывает, иногда нет. Нужно проще ко всему относиться и избегать шаблонов.

Мария провела по лбу тыльной стороной ладони.

– Ты серьезно болен.

Малышев развел руками.

– Зато я честен перед тобой. И я приму любое твое решение. Если я тебя шокировал и стал тебе противен – мы разбежимся хоть сейчас. Обещаю, что не убью тебя.

Мария повела плечами, словно пытаясь сбросить невидимую руку.

– Если бы я в тебе сомневалась, меня бы здесь не было, – ответила она.

– И я очень ценю тебя за это. Ладно, солнце. Если отбросить в сторону философию, ты мне очень дорога. И я уже не мыслю своего дальнейшего существования без тебя.

– Спасибо и на этом, – вздохнула женщина.

Сергей вновь посмотрел на застывшую махину с рогами.

– Кстати, нужно убрать головешки, которые остались от одного рыбака-дуралея, – задумчиво проговорил он. – Его кости там уже недели три валяются…

Мария инстинктивно отстранилась от медного изваяния, словно от него дохнуло жаром.

– Ты не должен был оставлять там останки, – сказала она, едва сдерживая эмоции.

Сергей изобразил сочувственное выражение.

– Не должен, – не стал спорить он. – Но оставил. Скажем так, не успел прибраться. Сама видишь, дел невпроворот.

– Ты для этого меня сюда позвал? – мрачно спросила Мария. – Чтобы я обугленные трупы в шахту перетаскивала?

Малышев хихикнул.

– Знаешь, чем старый холостяк отличается от молодого? – вместо ответа спросил он. – Молодой холостяк зовет в гости девушку и для этого прибирается в квартире. А старый холостяк зовет бабу, чтобы она убралась у него в доме.

– Ты женат, – холодно напомнила Мария.

– Это недоразумение вскоре будет исправлено, – пообещал Сергей, и она, метнув на любовника озадаченный взгляд, промолчала. Ее взор скользнул по массивной стальной клетке, чуть тронутой ржавчиной.

– Если мне не изменяет память, ты держал здесь выводок крыс.

– Держал. Но за ними нужно было постоянно смотреть, – со вздохом ответил Малышев. – Фантазия безгранична, когда в твоем распоряжении эти неугомонные зверьки. Но увы. Бедняги просто сожрали друг друга от голода, а выжившие передохли. С животными вообще очень интересные дела можно делать… В Персии практиковалось наказание, когда человека засовывали в мешок, а следом обезьяну, кошку, петуха и змею. Мешок завязывался и начинал кататься, словно живой. Тело наказанного после этих милых чудачеств было похоже на трехмерную карту ада.

– Персы – милые ребята, – с усмешкой сказала Мария, мысленно представив себе результат пытки. Она подумала, что другие участники казни, находящиеся в мешке, вряд ли выглядели лучше…