Александр Варго - Дитя подвала [litres]

– Я тебе скажу так, лапуся, – продолжал разглагольствовать Сергей. – По сути, мы зажрались, устраивая тут вечеринки… Скажем так, для меня это хобби. Ты сильно удивишься, если я тебе скажу, что развлекуха голодом куда действеннее вот этого быка?

– Голодом?

– Именно. В быке изжарился, и все, привет одуванчику. А когда человека лишают пищи, при этом каждый раз обедая или ужиная в его присутствии… ты даже не представляешь, как его колбасит. А лишение сна? Зачем что-то изобретать, какие-то табуретки с гвоздями, «железную деву» и прочее! Боже упаси! Просто не давай человеку спать несколько дней! Дешево и сердито. Этот способ придумали еще в древних туземских племенах. Днем бедолагу заставляли смотреть на солнце, а ночью над ухом безостановочно колотили в барабан. Вьетнамцы во время войны с США привязывали пленных летчиков к стулу, лишая их сна. Как только бедняга закрывал глаза, его кололи острым бамбуком. На третий-четвертый день бодрствования человек был готов сознаться в чем угодно. Потом у него начинается бред и галлюцинации, он терялся во времени и пространстве, не в состоянии ответить, сколько будет дважды два. К исходу десятых суток он умирал в страшных мучениях.

– Между прочим, что касается голода… – вспомнила Мария. – В той же Персии была интересная пытка едой. Знаешь?

– Нашла чем удивить, – фыркнул Малышев. – Анус затыкали деревянной пробкой и кормили до отвала, пока обжора не лопался от скопившегося дерьма. Наверное, это выглядело забавно.

Они рассмеялись.

– Ты часто записываешь наших клиентов на диктофон, – после некоторой паузы сказала Мария. – Зачем?

– Когда-нибудь я напишу книгу, – сказал Сергей с мечтательным видом. – Лет через двадцать… Отойдем от дел, переедем в домик у озера… Я назову свое произведение «Страдание». Или нет, лучше «Боль». Как тебе? А ночью будем смотреть на звезды и трахаться до потери пульса…

– Заманчиво, – улыбнулась Мария. – Полагаю, книга выйдет в единственном экземпляре. А после нее предлагаю тебе заняться методическим пособием. Например, по занятию сексом с арбузом, дыней и прочими бахчевыми культур-мультурами. Ладно, пора спуститься на землю. Новостей по молодежи нет?

– Я утром был в управлении. Сам себе, что называется, отпуск «подрезал», – хмыкнул Малышев. – Основная версия – тех четверых в доме грохнули наши птенчики, и сейчас они якобы «в бегах».

– Ты говорил, что в лесу нашли тело той девки.

– Нашли, – подтвердил Сергей. – Наше счастье, что все спихнули на медведя. Уже вроде одного косолапого подстрелили. И я не думаю, что они найдут наше место. А даже если и найдут – тела вывезены и утоплены, а яма засыпана землей. Следов мы не оставили.

– Эта хрень еще долго не уляжется, – помедлив, сказала Мария. – Уже третий день, а все программы только с этого мочилова начинаются.

– У них богатые и влиятельные предки. Этого следовало ожидать, – спокойно ответил Сергей. Он подошел к высокому шкафу, открыл его, достал с верхней полочки крошечную баночку.

– У меня для тебя сюрприз.

– Опять сюрприз? – насторожилась Мария. – Что на этот раз, Малышев? Это твои анализы для медкомиссии?

– Хе-хе, обожаю твой юмор, – засмеялся Сергей. Открыв ее, он сунул палец внутрь, мазнул клейкой массой под носом.

– Сделай то же самое, – велел он, протягивая женщине баночку, и она, замешкавшись, повиновалась.

«Ментоловая мазь, – подумала она, вдыхая запах мяты. – Это значит, что будет кое-что похлеще медного быка…»

Сергей подхватил мятую алюминиевую кастрюлю с цементного пола.

– Идем.

Они вышли из пыточной камеры через другой выход, спустились по ступенькам на один этаж ниже.

– Извини, что не говорил тебе раньше, – сказал Малышев, шагая по узкому коридору. – Мы с тобой давно не виделись…

Он остановился возле обшарпанной двери, на которой еще остались остатки синей краски.

– Я хочу тебя познакомить со своей первой любовью, – сообщил он заговорщическим тоном, словно делился секретной информацией спецслужб.

– Этого еще не хватало, – пробормотала Мария. Малышев открыл массивную дверь, скрипнули давно несмазанные петли.

– Здесь раньше хранились СИЗ, – пояснил Сергей, нащупывая выключатель.

– Какие еще СИЗ? – не поняла Мария.

– Средства индивидуальной защиты, – объяснил Малышев. – Противогазы и прочая хрень по гражданской обороне. Я же тебе рассказывал, для чего строились эти подвалы.

Мария почувствовала затхлый воздух, который не смогла перебить даже мазь под ноздрями. Ей казалось, что отвратительный запах начинает выедать глаза, и сквозь ментоловый аромат явственно ощущался тошнотворный смрад мертвечины.

Наконец под потолком загорелась лампочка, освещая тусклым светом тесное помещение.

– Какого хре… – начала Мария, но слова застряли у нее в глотке мокрой паклей. Она шумно сглотнула, инстинктивно подавшись назад.

В двух шагах от нее, поддерживаемый стальным тросом с потолка, застыл разбухший труп. Судя по обвислогрузному телу и жидким прядям седых волос, это была пожилая женщина. Почерневшее рыхлое тело мертвой крест-накрест опоясывали кожаные ремни, в месте перехлеста на спине мерцал хромированный карабин, к которому был закреплен трос. Старуха, сгорбившись, полувисела-полусидела на краю широкого жестяного корыта, от которого несло еще хуже, чем от трупа. Сморщенные ноги женщины были по колено погружены в черную, как нефть, жижу.

– Твою мать, – вырвалось у Марии. – Это… что такое?! Кто это?

– Моя учительница географии, – произнес Сергей, и в его голосе явно ощущалось почтение. Он убрал с колченогой табуретки атлас и большой молоток с резиновым бойком. – Присаживайся, моя королева. Познакомьтесь. Варвара Петровна, это Маша. Моя женщина и лучший друг. Маша, это Варвара Петровна. Моя школьная учительница, в которую я был влюблен в шестом классе.

Мария оторопело разглядывала распухшее лицо трупа. Глаза вылезли наружу, став похожими на грязные желеобразные комочки, щеки раздулись, на сизых губах и ноздрях засохли клочья пены. По морщинистому лбу неторопливо полз крупный таракан, и Сергей, заметив его, нахмурился.

– Мерзкое создание, – сказал он, смахивая насекомое на пол. – Хоть в печку вас засунь, и там размножаться будете.

Он с липким хрустом раздавил таракана и перехватил пронизывающий взгляд Марии.

– Что это на ней? Памперс? – задала она вопрос, ткнув пальцем в несуразно разбухшую тряпку на дряблых бедрах старухи.

– Совершенно верно, – ответил Малышев. – Сама понимаешь, туалета здесь нет, а физиологические потребности имеются у каждого…

– Ее ищут? – тихо спросила Мария, машинально глядя на барабанную лебедку, намертво привинченную к стене.