Тахера Мафи - Чаролес [litres]

Алиса так и не придумала, что сказать Беньямину или его маме (напомню, что ей было всего тринадцать лет, и она пока не очень-то умела очаровывать взрослых), а потому решила вернуться к работе. Оливер уже давно бросал на нее страдальческие взгляды, и хотя Алиса пыталась подбодрить его улыбкой, это, кажется, только причинило ему больше боли. Так что девочка торопливо присела у кухонного стола и снова потянулась к серой руке мордешора.

Однако не успела она возобновить свой изнурительный труд, как почувствовала, что Беньямин опустился на стул рядом. Теперь они с Оливером сидели с обеих сторон от нее, и от этой безмолвной поддержки на сердце у Алисы стало чуточку легче. Так они и замерли – прижавшись друг к другу и молчаливо надеясь на чудо.

По мере того как дело близилось к полуночи, Алису все сильнее одолевала усталость. Даже Оливер, твердо намеревавшийся не спать до рассвета, начал клевать носом. Но впереди их ждало еще множество однообразных часов, и мама Беньямина, которая тихо наблюдала за этим захватывающим действом, внезапно озаботилась негостеприимностью сына. Первым делом она велела ему поставить чайник; он безропотно подчинился. Затем она распорядилась принести Алисе подушку, чтобы той было удобнее сидеть; Беньямин сделал и это. Не прошло и минуты, как она попросила подкинуть дров в очаг, и он спокойно направился к поленнице.

Вскоре Мадаржун ощутила себя совершенно в своей стихии и взяла шефство и над вторым мальчиком. Оливера исцелили от скорби, попросив вымыть посуду. Беньямин потянулся было заглянуть Алисе через плечо, но был тут же отослан готовить ужин. («И поменьше соленого, дорогой, а то меня раздует, как воздушный шарик».) Вдобавок им прямо запретили беспокоить Алису – за исключением крайней необходимости. Мама Беньямина словно наматывала ночь на свой тонкий пальчик, разом думая о сотне спасительных мелочей, которые могут отвлечь несчастную душу и сделать тяжелые времена чуть более выносимыми. Эта Ялда уготовила им еще немало тревог и страхов, но зоркий глаз Мадаржун прозревал ее насквозь – и помогал сосредоточиться на настоящем.

Алиса сидела возле Лейли уже два часа, когда заметила первые настоящие перемены. Рука мордешора, еще недавно серебряная до самого плеча, стала теплее, а подушечки пальцев порозовели. Кисти оживали по суставу; только теперь, видя прогресс, Алиса осознала, сколько же времени – и собственной сути – займет у нее восстановление Лейли. Прогноз казался неутешительным.

И все же она была благодарна и за такой результат. Алиса тихо поделилась с друзьями наблюдениями, и Беньямин одобрительно хлопнул ее по плечу. В усталых глазах мальчика читалось облегчение. Что же до Оливера, он едва не пустился в пляс от радости.

Лейли не умрет.

Да, она не вернется к ним в ближайшее время – но смерть очевидно отступила на шаг. Эта новость совершенно преобразила атмосферу в домике. Ночь будто просветлела, и трое друзей почувствовали, как их дух взмывает ввысь… Чтобы присоединиться в небесах к еще тридцати.

Ветер переменился.

Лед сковал окна, и огоньки фонарей тревожно заметались в своих скорлупках. Мягкий свист ветра за считанные секунды обратился в ревущий вой, и детей коснулся странный, цепенящий холод, не имеющий ничего общего с ноябрьскими морозами.

Мертвецы, дорогой читатель, уже стучались в дверь.

Наверное, мне нужно пояснить: на самом деле призраки не могут никуда постучать. Для этого у них нет ни костяшек, ни кожи (ни даже самого маленького клочка плоти), хотя они замечательно трясут предметы, переворачивают вещи вверх тормашками и издают громкие и на редкость пугающие звуки. Вероятно, они и хотели бы постучать – но само пребывание в облике духа делает эту человеческую любезность невозможной. Поэтому, несмотря на все попытки быть вежливыми, призраки просто трясли дверь, пока не снесли ее с петель.

А теперь позвольте напомнить о кое-чем важном: обычные люди не видят духов. Лейли (и ее отец, где бы он сейчас ни был) единственные могли общаться с призраками – так что, когда входная дверь якобы беспричинно вылетела из косяка, у Беньямина и его друзей не было никаких шансов разобраться в происходящем. Все вскинули головы, испуганно вглядываясь в темноту в поисках виновника, – и, разумеется, никого не нашли.

Духи сочли это за страшное оскорбление.

Они были по горло сыты пренебрежением людей и собственного мордешора. Конечно, они и сами понимали, что от обычных смертных внимания ждать не стоит, но недавние события окончательно истощили их терпение, и теперь они приняли обиду близко к сердцу. Это ничуть не упрощало ситуацию.

Как вы, вероятно, помните, в последний раз мы слышали о духах, когда они разозлились на бросившую их Лейли, избавились от оков и отправились на поиски новой кожи. Но еще вы можете помнить мои слова, что только уважение к Лейли все это время заставляло их вести себя прилично. Покинув освященные земли (чего не случалось никогда в истории Чаролеса), они вдруг задумались, а не поторопились ли с решением снять кожу с живых. В конце концов, призраки знали многих из этих живых – у некоторых оставались родственники в городе, – и в них начали проклевываться ростки совести.

Поэтому они снова посовещались и решили сперва переговорить с Лейли и выяснить, что заставило ее бросить свои обязанности. А уж потом, увидев полную картину, выносить вердикт. Призраки старались быть благоразумными; Лейли все это время заботилась о них – может, и не идеально, но духи понимали, что она работает одна. И хотя порой и любили подшучивать над незадачливым мордешором, на самом деле они уважали девочку за беззаветную преданность этому неблагодарному занятию. В конце концов, среди духов были и те, кто действительно хотел в Запределье, а без Лейли они никогда не смогли бы туда попасть.

Если бы они ее нашли – и удовлетворились объяснениями, – то без споров вернулись бы в особняк и позволили переправить себя в мир иной. Но если ответы Лейли по какой-то причине их не устроили бы, им просто пришлось бы вытряхнуть несколько человек из кожи, поскольку у призраков заканчивалось время в этом мире. Еще немного, и они должны были развеяться по ветру – наименее предпочтительный исход из всех.

Так что духи ныряли к земле и взмывали в небеса, прокатились на поезде и облетели весь город в поисках Лейли. Они думали, что найдут ее на празднике, среди других чаролесцев, но эти ожидания не оправдались. У призраков начало иссякать терпение. Огорченные, они полетели обратно в особняк, чтобы еще раз хорошенько осмотреться напоследок, – когда один малыш заметил в коттедже Беньямина яркий свет и вспомнил, что туда они еще не заглядывали.