Жан Рэ - Круги ужаса [Новеллы]

Я с видом побежденного опустил голову.

От предложения Ансенка о возможности договориться отказываться не стоило.

Этот коротышка с неприятным выражением лица прославился своим трудом, имеющим подлинную историческую ценность, ибо писал о знаменитых пленниках Тауэра: Дэвиде Брюсе, Уильяме Уоллесе, короле Джоне, Томасе Море, великой Елизавете, Анне Болейн и Кэтрин Говард, Соммерсете, Джейн Грей, Норфолке, Арунделе, Эссексе…

Мы, продолжая разговор, шли по темным улицам и мрачным старым бульварам.

— А вот и «Плащ рыцаря», — вдруг произнес мой спутник.

— Никакого желания начинать работу сегодня, — отмахнулся я.

— Да будет так. Что такое несколько дней безделья в сравнении с шестью веками пыльного забвения? — таинственно кивнул Рейд Ансенк.

Дружески хлопнул меня по плечу и свернул в сторону.

— Ансенк! — воскликнул я. — Еще рано расставаться!

Но он уже растаял в тумане. Издали донесся его смех:

— Отличная ночь для безумцев!

— Я направляюсь в «Плащ рыцаря»! — крикнул я.

Никакого ответа.

Я едва не сломал себе шею во тьме, дважды натыкался на пирамиду пустых бочек, вонявших копченой селедкой и палтусом.

В глубине длинного и темного коридора забрезжил слабый свет. Огонек двигался мне навстречу, и я увидел необъятного толстяка с горящей свечой в руке.

— Значит, и вы добрались? — устало спросил он.

— Откуда, старина? — недовольно осведомился я.

— Из Кентербери.

— Как? Что вы сказали?

— Очень долго плестись по времени, а не по дороге, отсчитывая мили, — простонал он, словно не слыша меня. — Шесть сотен лет… О боже, шесть сотен лет!

Я крепко схватил его за руку и ухмыльнулся.

— Сколько пунша надо было выпить, чтобы настолько опьянеть, Фальстаф?

— Входите быстрее, — продолжил он. — Пора завершить неоконченные дела.

И подтолкнул меня в спину.

Я оказался в низком зале, где в очаге пылали ясеневые поленья, а в железном подсвечнике плакали три жировые свечи.

— Добрый вечер, господин Уип!

Здесь, похоже, собралась приличная компания, но люди прятались во мраке.

— Добрый вечер, Уип!

Два знакомых голоса пожелали мне приятного вечера.

— Мы заждались вас.

Я подошел к двум фигурам, склонившимся над пламенем очага, и узнал в них герра Кюпфергрюна и доктора Каниве.

— Тсс! — остановил меня немец, когда я собрался заговорить. — Мы — иностранцы и из уважения к аудитории первыми расскажем свои истории. Ваш черед еще наступит, мистер Уип.

Из тьмы выплыло бородатое лицо — ко мне с задумчивым видом приблизился толстяк. Указал на деревянную скамью и поставил на стол огромную кружку пива.

— Даем слово нашему дорогому гостю, прибывшему из-за моря, мессиру Кюпфергрюну, — произнес негромкий, печальный голос . — Хотя он и не входит в число святых паломников в Кентербери, мы не можем отказать ему в почестях, положенных гостю. Пусть он станет одним из наших, как и его уважаемый спутник, ученый доктор Каниве.

Я повернулся в сторону говорящего. Человек медленно выходил из тени. Худое бледное лицо, удлиненное бородкой клинышком. Сутулые плечи, похоже, с трудом удерживали тяжелый плащ из коричневого драпа.

— Чосер! — в ужасе воскликнул я.

Он кивнул, но в этот момент одна из свечей погасла, и его лицо растворилось во мраке.

— Да, — пробормотал я, — Ансенк не зря сказал: отличная ночь для безумцев.

Мне на колени вскочил огромный черный кот.

— Не смущайтесь, — проворчал он.

Я завопил от ужаса.

— Говорящий кот!

— Эка невидаль? — ответил он. — Я ведь Кот Мурр Гофмана!

— Ночь безумцев! — в отчаянии повторил я.

— Не принимайте призраков за безумцев, — наставительно посоветовал Кот Мурр. — Когда наступит мой черед рассказывать, вы узнаете, почему я сюда явился.

И снова послышался негромкий, печальный голос.

— Отправляясь в паломничество в святую церковь Кентербери, где нас ждало отпущение грехов, мы дали торжественный обет собраться здесь и продолжить увлекательную беседу. Наконец мы сошлись все вместе. Желаю всем приятного времяпровождения. К нам присоединились иностранцы — мы счастливы принять их с благословения Господа.

— Но вы же ушли отсюда шестьсот лет назад! — воскликнул я.

— Неужели прошло шестьсот лет? — подхватил насмешливый голос. — Ужасное и великое заблуждение считать годы. Кто думает о времени, давая обет перед лицом Вечности? Дорогой чужеземец, куда проще и быстрее преодолевать века и тысячелетия, чем мили, если всегда поминать Бога, который создал пространство, но не время. Саутворк отделяет от Кентербери большее расстояние, чем тысячный год от современности.

— У меня поручение от литературного клуба Верхней Темзы и…

— Мне ясно, что это начало великолепной истории, — прервал меня тот же голос, — но слово предоставляется герру Кюпфергрюну.

Кот Мурр вонзил в меня когти, и я замолчал.

Господин Кюпфергрюн вышел вперед, и сияние одной из высоких свечей залило жидким золотом его хитрое лицо проходимца. Оказавшись на свету, он, казалось, слегка растерялся в этом тонувшем во мраке крохотном театре теней, готовых внимать его словам, а потому отвернулся от аудитории и уставился на единственное окошечко, прорезанное в стене напротив, сквозь которое сочился бледный лунный свет. Потом вздохнул, вежливо поклонился невидимкам и запыхтел трубкой.

— Битте, битте, — пробормотал он.

А когда, наконец, заговорил, я ощутил истинное удовольствие, слушая его жеманную, но все же приятную речь.

— Не выслушай я рассуждений о времени и ничтожестве его, я бы не осмелился раскурить в вашем присутствии набитую вонючим табаком трубку, поскольку сия вредная привычка давно изжила себя. И все же буду курить, ибо поведу рассказ о старых временах. Думаю, не оскорблю вас своим пристрастием, хотя, признаюсь, вначале решил, что попал в гости к призракам, но несколько мгновений назад, господа, понял, вы реальны, вы — живые люди, перенесенные из другой эпохи волей или снисходительностью высшей, божественной Мудрости.

— Превосходно сказано.

— Существо, путешествующее во времени, а вернее, живущее в многовековом настоящем, должно знать обо всем, что произошло за несколько последних сотен лет…

«Ну и белиберда», — подумал я, но Кот Мурр ожег меня своими изумрудными глазами и проворчал:

— Он прав! Остерегайтесь, Уип, ибо вульгарные мысли оскорбляют меня…