Жан Рэ - Круги ужаса [Новеллы]

Как и во всем доме.

Куда подевались Джейн, Майкрофт, Эльфрида, Барнэби, Дайтон и кот Грималкин?

Почему кастрюли и блюда были пусты и вычищены, словно никогда не служили для приготовления вкусных сочных яств? Почему очаг заполняла холодная зола?

Почему?

Я задавал эти вопросы себе и задаю всем, кого интересует моя таинственная история.

Вопросы остались без ответа.

Через полгода я превратился в грязного пьянчужку — меня ежедневно подбирали на улице, а судья из Олд-Бэйли, едва скрывая отвращение, приговаривал к штрафам.

Однажды в пятницу вечером, когда я перебрал в таверне «Длинная змея» в Докхиде, появился мистер Панкейдроп и угостил пуншем. Бармен принес полную салатницу, и я, похоже, вылакал большую часть пойла. Мистер Панкейдроп выразил недовольство мною и заработал пощечину.

Меня выставили за дверь.

Но настроения не испортили.

— Во всем виноват этот старый дурак! — вслух повторял я про себя. — Без того поганого пунша в его честь сидел бы в кругу семьи, наслаждаясь жареной телятиной и окороком, объедаясь пирогами с яблоками и пудингом с клубникой. Нет ничего лучше пудинга с клубникой!

Я вернулся на Стэнуорт-стрит и вошел в дом.

В воздухе носился чудесный запах жаркого, а из-под двери столовой тянулась полоска света.

— Ку-ку! — вскричал я, толкнув створку.

Меня встретил радостный хор приветственных криков.

У залитого светом стола собралась вся семья.

Но Джейн с торчащим языком висела на люстре. Эльфрида, скорчившись на плюшевом кресле, усмехалась, и руки ее удерживали кишки, выползавшие из распоротого брюха.

Посреди стола в кровавом соусе плавала голова Барнэби — искаженный рот изрыгал ужасные ругательства.

Невероятно бледный Майкрофт красными от крови руками заканчивал обдирать труп Грималкина.

Я бросился назад с воплем ужаса и едва успел увернуться от розового призрака. Однако успел узнать Дайтона — со слуги живьем содрали кожу.

И это кровавое адское сборище, воя в один голос, упрекало меня в том, что я опоздал к десерту…

Разрешите, господа, удалиться. Меня ждут. Чистая правда. Кое-где ждут.

Я поджег свой любимый дом на Стэнуорт-стрит.

Вместе с ним сгорели семь соседних жилищ.

В огне погибло множество людей.

Меня повесили.

Теперь вы понимаете, почему я говорю, что меня ждут…

— Господа!

Голос ее зазвенел как яростный удар гонга.

— Господа! Я явилась сюда не ради того, чтобы поглощать неудобоваримые напитки и развлекаться в компании случайных людей. Уходя, суну, если надо, мелкую монетку одному из слуг в оплату за ваше короткое гостеприимство. Темные улицы вымерли — промозглая погода и сырость от ночного тумана разогнали людей по домам. От Монтэгю-стрит, где живу, я разглядела всего три освещенных окна, но они, увы, соседствовали с закрытыми дверями. А на пороге этого дома, размахивая фонарем и приглашая зайти, стоял человек — так я оказалась среди вас.

Я вас не знаю, и вы не возбуждаете во мне особого любопытства, а потому не собираюсь вглядываться во тьму, которая ревниво скрывает ваши лица. Я, мисс Грейс Аберкромби, не прячу лица, ибо происхожу из знатного мидлендского семейства. Мой долгий путь не завершен. Но боги наделили меня упорством и терпением.

Я ищу герра Хазенфраца.

Однажды вечером, сидя на террасе боннского университета, я смотрела, как на другом берегу реки в лунном свете проступают семь башен Зибенгебирге.

Я смотрела , а не любовалась , ибо сердце мое воспринимает лишь внутреннюю красоту и величие духа. В тот вечер, как в никакой другой, я избрала для размышлений исключительно трудную и увлекательную тему.

Доктор Далмейер, чью память ученого я чту до сих пор, сообщил в одной интереснейшей лекции о мирном договоре, заключенном между карфагенянами и царем Сиракуз Геоном. Среди прочих условий выставлялось требование покончить с обычаем приносить в жертву Ваалу, или Молоху, своих собственных детей.

Далмейер, заядлый спорщик, внимательно выслушал мои доводы.

— Если в 311 году до нашей эры карфагеняне, осажденные Агафоклом, были близки к гибели, то только потому, что настроили против себя великого бога Ваала, жертвуя детей рабов или чужеземцев, а не своих собственных.

— Значит, вы, мисс Аберкромби, верите в могущество Молоха? — в раздумье спросил профессор.

— Иначе, герр доктор, история Карфагена пошла бы по иному пути, — убежденно ответила я.

— Вы разделяете идеи герра Хазенфраца, — пробормотал он.

— У меня свои идеи, — оскорбленно возразила я. — А кто такой этот герр Хазенфрац?

— Да так, — уклончиво ответил профессор, — один странный тип. Он неоднократно путешествовал по Сардинии и привез оттуда любопытное исследование о сардоническом смехе. Вам, мисс, наверное, известно, что в Кабинете Кальяри на острове Сардиния есть несколько бронзовых статуэток Молоха. Жрецы-сардинцы Ваала делали предсказания по искаженным страданиями устам жертв, брошенных в огненное чрево бога. Они утверждали, что последняя гримаса на лице была улыбкой величайшего блаженства, наступавшего в момент воссоединения жертвы с огненным божеством.

— Хотелось бы познакомиться с герром Хазенфрацом.

Далмейер любил иногда пошутить.

— Быть может, ему удастся покорить ваш разум, мисс, но никак не сердце. Он низок, черен волосом, желт кожей и хром. Крайне неприятный тип.

В тот вечер, глядя на феерию реки и гор, я повторяла про себя: «Хочу познакомиться с герром Хазенфрацом».

Утром я оказалась в поезде, идущем в Базель, а через три дня добралась до Генуи, где села на грузовой пароход, направлявшийся в один из портов Сардинии. В Кальяри ознакомилась с произведениями сеньора де ла Мармора, ученого антиквара из Пьемонта, который в деталях описал бронзовые фигурки бога Ваала, найденные во время раскопок на диком острове. Но почти ничего не узнала о герре Хазенфраце; хранитель Кабинета Кальяри повторил слова Далмейера: низенький невзрачный хромоножка с черной шевелюрой и болезненно желтой кожей.

Я вернулась домой в Мидленд.

Недалеко от истоков реки Оуз мне принадлежит большой замок Аберкромби-Манор, к сожалению, пришедший в жалкое состояние из-за отсутствия надлежащего количества слуг.

Однако его изолированность и запущенность могли послужить моим замыслам.

Я тайно выписала из Италии рабочих-специалистов, по реке Оуз несколько раз по ночам прошел с грузом меди и олова зафрахтованный мною коф [3] Мелкое каботажное судно (мор.) (примеч. пер.). , такелаж которого я велела усилить шпринтовом [4] Шест, упирающийся одним концом в нижнюю часть мачты, а другим в верхнюю часть четырехугольного косого паруса, для растягивания последнего по диагонали (мор.) (примеч. пер.). и марселем.