Дин Кунц - Странный Томас [litres]

Некоторые реплики отца позволили мне сделать вывод, что шестое чувство Симри, каким бы странным оно ни было, сочеталось с какой-то физической мутацией. Я думаю, она пугала людей не только тем, что говорила, но и своим видом.

Очень часто выясняется, что у ребенка, рожденного с одним отклонением, находится другое, а то и третье. Оззи говорит, и, вероятно, это не выдумка писателя, что с шестью пальцами на одной руке, как у него, рождается один из сорока восьми тысяч детей. Сотни, если не тысячи шестипалых должны ходить по улицам Америки, однако часто ли они встречаются среди взрослых? Очень редко, потому что большинство этих детей рождаются и с более серьезными отклонениями и умирают в младенчестве или в раннем возрасте.

А тем шестипалым детям, которые в остальном здоровы, обычно делают операцию и удаляют лишний палец, не нарушая остальных функций кисти. Они ходят среди нас, говорит Маленький Оззи, эти пятипалые «кастраты».

Я думаю, это правда, потому что Оззи гордится своим шестым пальцем и ему нравится собирать по крупицам сведения о «прирожденных карманниках, которые являются представителями моей высшей расы». Он говорит, что его второе отклонение от нормы – способность писать хорошо и быстро, выдавать на-гора книгу за книгой.

Иногда я вижу сны о тете Симри. Не вещие. Они полны острой тоски. И грусти.

Теперь же, в 12:21, вдруг вспомнив про тетю Симри и отдавая себе отчет в том, что драгоценные минуты уходят одна за другой, полностью подчинив свои действия ПМС, я ожидал, что найду патрульного Саймона Варнера в непосредственной близости от боулинг-центра или мультикомплекса, где в час с небольшим начинался показ фильма про собаку. Вместо этого я вырулил к торговому центру «Зеленая Луна».

И увидел зрелище, невиданное для летней среды: забитую автомобилями стоянку. Гигантский транспарант напомнил мне, что в десять утра началась ежегодная летняя распродажа.

Так что аншлагу на автостоянке удивляться не стоило.

Галактика солнц сверкала на ветровых стеклах легковушек, пикапов и внедорожников, множество солнечных зайчиков били по моим и без того налитым кровью глазам, заставляя щуриться.

Два универмага занимали северное и южное крылья торгового центра. Между этими левиафанами на двух этажах во множестве размещались специализированные магазинчики.

ПМС тянул меня к северному универмагу. Я объехал его и припарковался рядом с широким пандусом, который вел вниз, в подземный уровень, где разгружались грузовики с товарами.

Через три автомобиля от меня стояла патрульная машина. Пустая.

Если на ней приехал Варнер, он уже находился в торговом центре.

Мои руки дрожали. Кнопки на мобильнике были такими маленькими. Мне пришлось дважды набирать номер «Берк-и-Бейли». Первый раз я ошибся на шестой цифре.

Я хотел сказать Сторми, чтобы она немедленно уходила с работы, покинула торговый центр через ближайшую дверь, быстро села в свою машину и уехала, все равно куда, лишь бы подальше от «Зеленой Луны».

Когда раздался первый гудок, я отключил связь. Ее тропе, возможно, и не суждено пересечься с тропой Варнера, но, если мне удастся убедить ее покинуть кафе-мороженое, она могла попасть в перекрестье его прицела в тот самый момент, когда он поднимет винтовку и откроет огонь.

Ее судьба – быть со мной вечно. У нас есть тому доказательство – карточка от гадалки. Она висит над кроватью Сторми. Нам она досталась от мумии цыганки за один четвертак, тогда как другая пара не могла получить такую ни за какие деньги.

Логика указывала: если я не буду ее дергать, она будет в безопасности. А вот резкие телодвижения под влиянием моих слов могут изменить ее жизнь, и далеко не в лучшую сторону. Да и мою тоже. Так что оставалось только одно: довериться судьбе.

Моя задача состояла не в том, чтобы предупредить Сторми об опасности. От меня требовалось другое: остановить Саймона Варнера до того, как он начнет реализовывать свой план, до того, как кого-то убьет .

Сложилась классическая ситуация: легче сказать, чем сделать. Он – коп, я – нет. Он вооружен, я – нет. Он выше меня, сильнее, обучен множеству способов скрутить агрессивного гражданина. В общем, на его стороне все преимущества, за исключением одного: он лишен шестого чувства.

Пистолет, из которого убили Робертсона, лежал под водительским сиденьем. Я положил его туда прошлой ночью, с тем чтобы потом избавиться от него.

Наклонившись вперед, сунул руку под сиденье, нащупал пистолет, достал. С таким чувством, будто взялся рукой за смерть.

Методом проб и ошибок понял, как вытащить обойму. Насчитал в ней девять патронов. Под завязку. Не хватало только одного, который находился в патроннике и проделал дыру в сердце Робертсона.

Я сунул обойму в рукоятку. Раздался щелчок: обойма встала на место.

Пистолет моей матери был с предохранителем. Когда она перемещала рычажок, снимала его с предохранителя, появлялась красная точка.

На этом пистолете такого рычажка не было. Возможно, предохранитель встроили в спусковой крючок, так что при выстреле требовалось двойное нажатие.

Не было предохранителя и на моем сердце. Оно грозило вырваться из груди.

Я чувствовал, что держу в руках смерть, не просто смерть – мою.

Положив пистолет на колени, я взялся за телефон и набрал номер личного мобильника чифа Портера, не полицейскую линию. Кнопки по-прежнему казались мне крошечными, но на этот раз я с первого раза не ошибся с цифрами, а потом нажал на клавишу с трубкой.

Карла Портер ответила на третьем гудке. Сказала, что по-прежнему сидит в комнате ожидания отделения интенсивной терапии. Ей уже трижды разрешали заходить к чифу, каждый раз на пять минут.

– Когда я заходила в последний раз, он уже очнулся, но был очень слаб. Меня узнал. Улыбнулся мне. Но говорил мало и несвязно. Ему дают успокаивающие препараты, чтобы ускорить выздоровление. Не думаю, что он сможет говорить нормально раньше завтрашнего дня.

– Но он поправится?

– Они говорят, что да. И я начинаю в это верить.

– Я его люблю. – Голос у меня дрогнул.

– Он это знает, Одди. И он тоже тебя любит. Ты для него – сын.

– Скажите ему.

– Обязательно.

– Я перезвоню, – пообещал я.

Оборвал связь и бросил мобильник на пассажирское сиденье.

Чиф не мог мне помочь. Никто не мог мне помочь. Даже грустная, мертвая проститутка, которая сумела остановить койотов. Приходилось рассчитывать только на себя.

Интуиция подсказывала, что брать пистолет не надо. Я вновь сунул его под сиденье.

Когда выключил двигатель и вылез из «шеви», яростное солнце являло собой и молот и наковальню, сплющивало мир между собой и своим отражением.