Елизавета Прибой - Стеклодув

— Лося!!! — склонившееся красное лицо Яна с огромными покрасневшими глазами было совсем близко, а его крик, кажется, застыл прямо в воздухе. Моя голова шаталась из стороны в сторону и я, словно стараясь не уснуть, пыталась сосредоточить на нем взгляд. — Ты безответственная и глупая девчонка, ты пользуешься любовью и силой людей, заставляя их тащить на себе бремя твоих проблем! Но если и есть на свете человек, за которого я готов решать и взваливать на себя ответственность, то это ты.

И он вложил мне в ладонь большой горячий осколок прозрачно-черного стекла, сжал пальцы и накрыл их своей рукой. Ладонь взорвалась острой болью, очень живой и настоящей. Что-то резко переменилось внутри меня, будто бы все возможные чувства смешались и обрушились разом, смывая этой волной все, что происходило раньше. Я не успела опомниться, как Ян, дернув за руку, рывком поднял меня и потащил к двери. Он схватил тяжелый железный засов, но тут же заорал и отпрыгнул назад, чуть не сбив меня с ног. В следующую секунду от нового сильного рывка я споткнулась о валявшуюся ножку стула и едва не упала, напоровшись животом на раскаленный железный стол, с которого со звоном посыпались инструменты и стекло. Огонь дожирал то, что еще осталось, дым напрочь отрезал обзор, столбом вываливаясь из разбитого окна. Именно к нему меня подтащил Ян и сложил руки ступенькой, чтобы подсадить.

— Не уходи, — негромко сказал знакомый жалобный голос где-то прямо рядом с нами, — не бросай меня.

И в эту минуту от сердца у меня отлегло, потому что Ян тоже обернулся, от неожиданности округлив глаза. Значит, я не сумасшедшая.

— Ты видишь это? — прошептала я.

Из дыма выступали человеческие очертания, едва уловимые, больше похожие на обман зрения. Странно, но я даже не испугалась, словно у меня просто не было на это сил.

— Не уходи, — снова сказала она. — Ты должна пойти за мной, ты ведь хотела этого. Поэтому ты меня позвала.

— Чем бы ты ни было, убирайся к черту! — Ян схватил валявшийся на полу кирпич и швырнул в клубы дыма. — Она нужна мне здесь! Лося, лезь!

Он снова сложил руки ступенькой, и я поставила на неё ногу, в последний момент взглянув на дымного призрака. Ни его взгляда, ни леденящего кровь ужаса, ничего положенного в такой ситуации я не чувствовала. Словно эта странная сущность ничем не отличалась от нас самих.

— Я остаюсь, потому что хочу остаться. Прости меня за все, мне давно следовало тебя отпустить и… и простить себя, — сказала я, и в тот же момент Ян меня вытолкнул.

Я неловко наступила на внешний подоконник, скользнула по нему и как мешок с песком рухнула прямо в высокие заросли крапивы около стены, поранив ноги о валявшиеся осколки. В лицо ударил отравленный гарью, но прохладный воздух. Я услышала вой сирены, на дороге показались мигающие огни.

Ян спрыгнул с подоконника, тут же схватил меня за руку и потащил прочь от мастерской. Только через метров пять мы рухнули на траву, не имея сил ни оглянуться, ни даже просто дышать. Я хватала ртом воздух, когда на щеки легли блики пожарной мигалки. В отдаленный гул сливались тарахтящие моторы, крики и команды, звук топающих ног и разматывающихся рукавов. Я видела, как белая-белая пена заливала обуглившиеся стены мастерской, погребая под собой многолетние стеклодувные труды. Слышала, как Ян хрипящим голосом заверял начальника пожарной службы в своей халатности и рассеянности, из-за которых в мастерской чудом оказалась почти пустая канистра бензина в ночь, когда загорелось неисправное оборудование, а я бросилась его тушить. И как его давний знакомый — строгий офицер, давно державший на карандаше эту несчастную мастерскую, делал вид, что верит ему.

Мастерская строилась с пониманием опасности пожара — она была просто бетонной коробкой, заполненной оборудованием, горючих материалов там оказалось мало. Мы надышались дымом и получили несколько несерьезных ожогов — особенно пострадала ладонь Яна, которой он схватился за засов. Я лежала на траве, мир вокруг превратился в какофонию из цветных пятен и неясных звуков. В висках стучало, но на сердце было необычайно легко и радостно. Я не запомнила, как приехала скорая, как на меня надели кислородную маску и погрузили в карету. Мне хотелось только спать, спать и ни о чем не думать.

Яна отпустили из больницы на следующий день, меня продержали до конца недели. Отец приехал тем же вечером, мать взяла отгул на целый один день, а Филя контрабандой таскал салаты и лично им приготовленные овощные котлеты, чтобы мне не приходилось голодать — в больнице любили кормить мясом. За эти три дня Ян не пришел ни разу, судя по долетавшим до меня слухам, он вернулся к своим обязанностям местного колдуна, а горожане даже решили собрать деньги на ремонт мастерской. Видно, подумали, что она сгорела от перенапряжения.

Голоса больше не было. Я думала о том, что мы видели в мастерской, и с удивлением обнаруживала, что это видение не кажется мне ненастоящим. То, что я чувствовала до этого дня, то, что я слышала и то, что ей сказала — все было правдой. Словно этот призрак, слабая тень Алисы, появился, чтобы помочь мне решиться на отчаянный шаг, и исчез, когда я смогла принять решение этот шаг не делать. Может быть, он никогда и не был моим врагом. Может быть, упиваясь своим чувством вины, я призвала его сама и сама удерживала.

Целыми днями я пялилась в белую стену, слушала мысли соседей по палате и пыталась осознать последствия своих действий и чувства человека, которому эти действия причинили больше всего вреда. Раскаянье и гордость за то, что он был моим другом, распирали мою душу. Его сердце ответило любовью и пониманием на мои злость и зависть, прощением — на предательство. Я часами смотрела на осколок черного стекла и пыталась понять, ту ли способность Яна все это время я считала магией?

Даже теперь он никак не пытался склонить меня изменить свое решение относительно нашей дружбы. Медленно приходило понимание, что эта проблема — и правда плод моего больного сознания и, если я её решу, я должна сама явиться и сказать об этом, а не решу — значит, он поймет. И мне придется сдвинуть со своего пути любую Амелию, которая попытается помешать. Так Ян заставлял меня признать свою ответственность за свои чувства, может быть, первый раз в жизни.

Я погладила Грота по коричневой морде, призывая его замолчать. Подошла к тому месту, где мы рухнули несколько дней назад, ночью, выбравшись из пожара. Прямо передо мной была мастерская. Этот черно-серый монстр сурово и печально взирал на меня теменью пустого окна. Я услышала, как хлопнула дверь дома и знакомые шаги направились в мою сторону. Сев на траву, я достала из кармана осколок черного стекла. Мне показалось, что он едва уловимо светится, но уже в следующее мгновение, поднеся его к глазам, я перестала это видеть. Вытянула осколок перед собой и прищурилась — кажется, он засветился снова, но стоило двинуть рукой на сантиметр, все пропало.