Татьяна Корсакова - Сердце ночи

Договорить она ему не дала, впилась в губы жадным поцелуем. Теперь им обоим стало нечем дышать. Так было честнее и правильнее.

Ах, каким счастливым местом стал для Степана его лесной дом! И подумать он не смел, что такое в его жизни возможно, что достанется ему самая лучшая женщина на земле, что будет любить его так истово, так отчаянно, что аж страшно.

И еще один страх терзал Степана. Нет, не Игната он боялся, про то, что Оксана – мужнина жена, он в тот самый первый раз думать забыл. Он боялся за всех своих девочек разом. И за Оксану, и за Аленку, и за Настену.

За Настену боялся особенно сильно, потому что, пока упивался своим собственным счастьем, словно ослеп, не заметил, как с девочкой приключилась беда. Хотя поначалу-то подумалось, что не беда, а наоборот – радость.

Про Настену ему рассказала Оксана. Нынче Оксана про золовку знала куда больше Степана, сдружились девочки.

– Степа, нам нужно что-то делать… – Они сидели на каменном крыльце его дома, наблюдали, как купается в лесном ручье полуденное солнце.

– Что делать?

Он, признаться, решил, что Оксана сейчас о них, потому что, хоть и счастливая у них была нынче жизнь, но счастье это виделось заемным, не своим. Степан уже и сам подумывал, что нужно что-то решать. А вот хоть бы взять девчонок и увезти куда-нибудь на край земли, чтобы ни Игнат, ни Вран не нашли. Подумывать-то подумывал, да только знал правду: если от Игната скрыться получится, то от Врановых крылатых соглядатаев не уйти. Эти твари найдут и на краю земли. И еще с одной правдой ему приходилось считаться, с тем, что он не простой нынче человек, а пограничник, что привязали его серебряные нити к этому месту крепче стальных цепей. Уйти-то, может, и получится, а вот что станется с его жизнью, с его натурой, непонятно.

– Ты только не злись и не ругайся. – Оксана погладила его по волосам, и на душе сразу сделалось тепло, вылетели из головы все тяжкие мысли. – Обещай, Степа.

– Обещаю. – Ей, своей любимой, обещать он был готов все что угодно. И не только обещать, но и сделать.

– Настена беременна. – Прозвучало это как гром посеред ясного неба.

– Как?.. – выдохнул он. А уж потом, подумав мгновение, спросил другое: – Кто отец?

– Артемий Завацкий, кто ж еще? – Оксана улыбалась, но как-то тревожно. А у Степана, наоборот, от сердца отлегло. Хороший парень этот Артемий! Даром что писатель! И супруг для Настены из него получится хороший. А что балбес и идейный, так это с возрастом пройдет. Они с Дмитрием ему помогут, наставят на правильный путь.

– Ну, коль уж так получилось, что до свадьбы, – он поцеловал Оксану в висок, – что ж поделать? Если срок еще небольшой, так никто и не узнает. О чем печаль, Оксанка? – Как же хорошо, как же сладко было называть ее вот так запросто – Оксанкой!

– В том печаль, Степа, что никто о свадьбе речь не заводит. – Она вздохнула, потерлась лбом об Степаново плечо.

– Хочешь сказать, что жениться на Настене этот негодник не собирается? – В душе тут же поднялась буря негодования. Да как же так можно с порядочной барышней?

Оксана в ответ пожала плечами, сказала шепотом:

– Время-то идет, скоро и не скроешь ничего, а Артемий все вокруг да около ходит. Цветочки дарит, про любовь говорит, а про свадьбу не заикается.

– А про ребенка он хоть знает? – спросил Степан. – Сказала ему Настена?

Оксана мотнула головой.

– Не хочет. Говорит, что насильно его на себе женить не станет. Ей по любви хочется.

– По любви, значицца, – Степан нахмурился. – И сколько раз у них эта любовь уже приключалась?

Оксана глянула на него сердито, словно он спросил что-то неприличное, даже в плечо кулачком толкнула. В то самое вывихнутое плечо. Оно уже давно зажило, спасибо старой ведьме и той силе, что по углам ее хаты хранилась, а Оксана все переживала. Вот и сейчас испуганно ойкнула, словно сделала ему больно. Пришлось накрыть ее ладошку своей, успокоить.

– Ты не думай про нее плохое, Степа, – попросила она. – Один раз только у них все случилось. Он сам к ней пришел, влез в окошко посреди ночи. Представляешь?

Степан представлял. Он и сам, бывало, в окошко посреди ночи… Ну, так у них с Оксаной все вон как, а у этих молодых, выходит, баловство одно.

– Вот так вот. Один раз – и сразу же ребеночек. А Артемий не знает и жениться не собирается.

– Соберется, – пообещал Степан грозно. – Вот я с ним побалакаю, и сразу же соберется!

Сказал и в тот же день обещание исполнил. Вот только странный у них с Артемием получился разговор.

Мальчишку Степан нашел у Дмитрия, сидел, паразит такой, в саду под яблонькой, строчил свой роман. Степан тоже под яблоньку присел, заглянул через плечо, спросил ласково:

– Пишешь?

– Пишу, – Артемий глянул на него с опаской. Степана он хоть и уважал, но побаивался. Вот и правильно, что побаивался. Особенно после того, что натворил.

– А про что роман? – Степан придвинулся поближе и локтем, словно невзначай, задел.

– Про жизнь. – Артемий покраснел и приосанился. Он всегда так делал, когда речь заходила о его книге.

– Про жизнь, значицца? А то я, грешным делом, подумал, что про любовь.

– Ну, и про любовь тоже. Немножко… – Мальчишка покраснел еще сильнее, а потом сказал доверительным шепотом: – Вы только Анастасии не говорите, я решил сделать ее прототипом главной героини. – Сказал и застыл с пером в руке, посмотрел с надеждой.

– Прототипом, значицца, решил барышню сделать? – переспросил Степан многозначительно. – А что еще ты с барышней сделал? – спросил ласково и так же ласково, но крепко, сжал Артемию локоть.

– О чем вы, Степан Иванович? – А мальчишка не испугался, наоборот – расхорохорился. – Если вы об наших с Анастасией чувствах, так это вас не касается! Если хотите знать, я намерен сделать ей предложение!

Вот и хорошо, что такой влюбленный и решительный! Степану только и остается, что с решением будущего женишка поторопить.

– Это очень хорошее намерение, – похвалил он Артемия и по плечу одобрительно похлопал так, что тот крякнул. – Ты только поспеши с предложением-то, потому как плод ваших с Анастасией чувств долго ждать не станет. Растет плод-то, – сказал и подмигнул этак по- свойски.

– Какой плод? – А парень так удивился, что аж перо выронил, замарал чернилами девственной белизны лист.

– Плод любви. Какой же еще? Беременна от тебя Настена, – похлопал снова по плечу писателя Степан, но на сей раз осторожнее, чтобы не сломать будущему мужу и отцу ничего ненароком. – Беременна, а тебе сказать стесняется. Хочет, чтобы поженились вы по любви, а не по необходимости.