Алексей Биргер - Заклятие слов

— Нашли?.. То есть, — я сбился, и, подыскивая нужные слова, обвел рукой книжные полки, на которых стояли книги, некогда вышедшие из типографии Новикова и приговоренные к казни. — Я вижу, что вы нашли, и знаю, что это стало сенсацией, но неужели и правда все книги отыскались в этом заброшенном храме?

— Да. Все тысяча шестьсот семьдесят книг, спрятанные в подвале, перекрытом каменными плитами. Мне удалось вытащить их оттуда потихоньку, в две недели, на санках, а потом объявить, что я нашла их в одной из дальних, заброшенных подсобок библиотеки, где, как считалось, никогда ничего не было, кроме инвентаря. Видите, я вам открываю секрет, который почти никому не известен…

— Но зачем? Зачем такие сложности? Почему было просто не объявить о находке? Я понимаю, вы и пострадали там, и… и многое случилось, чего можно было бы избежать.

— Пострадала я не там, а раньше. Избежать ничего было нельзя. А почему я была вынуждена поступить именно так, а не иначе… Я могла бы вам кое-что объяснить. Но основное рассказать все равно не смогу. Это не моя тайна, и я не имею права подводить человека, который мне помог. Одно скажу — только так и можно было спасти книги от того, чтобы их растащили, или продали за границу, словом, от того, чтобы они каким-то образом оказались утраченными. А теперь — вот они, издания Новикова! И многие — сохранившиеся в единственном экземпляре.

— Да, вам выпала фантастическая удача, — сказал я.

— Вы так ничего и не поняли… или не хотите понимать! — в ее голосе прозвучали стальные нотки. — Это была не удача, не случайное везение, не шальные и нелепые догадки, вдруг, ни с того, ни с сего, оказавшиеся близкими к истине — это был точный расчет! Поймите, мир книг живет по своим законам и, когда эти законы для себя открываешь, то очень многое можно предвидеть, многое можно прозреть и открыть. А библиотека — это такое место, где книги приведены в систему, упорядочены и описаны, и поэтому законы их существования становятся выпукло зримыми, очевидными, для тех, кто хочет видеть. И что называть нелепостью? Средневековому человеку показалась бы нелепостью мысль, что земля круглая и вращается вокруг солнца, а уж то, что время течет по-разному, в зависимости от того, с какой скоростью едешь, вообще показалась бы ему бредом, тогда как для нас — это одна из основ физики. Вы знаете, я часто вспоминаю строки Пушкина из «Домика в Коломне»:

Вот приблизительно так же я чувствую насчет книг. И как поэзия, через ритм и рифму, открывает, устанавливая свой порядок и свой строгий счет, музыку речи и, в этой музыке, самые глубинные законы речи, так библиотека, вводя свой строгий порядок, открывает те глубинные законы, по которым живет записанная человеческая мысль. И тут без чисел, без исчисления, без ритма, тоже никуда не денешься!

Ворон опять открыл глаза и глядел на нее не без удивления. А она раскраснелась и, видно было, не на шутку разволновалась.

— Но, наверно, и здесь, как в поэзии, вдохновение — прежде всего, — негромко сказал я.

— Это да, — согласилась она.

— То, что вы рассказали, — я попробовал как-то смягчить возникший накал, — это настоящий книжный детектив. Хотелось бы мне узнать те подробности, о которых вы умолчали.

— Может, когда-нибудь и узнаете, — она поглядела на часы. — Заговорились мы с вами. А у меня сегодня дел полно. Однако, к обеду мы вас ждем.

— Не стоит волноваться, — сказал я. — Я хочу прогуляться по городу и сам не знаю, когда мне приспичит пообедать. Поэтому где-нибудь поем, как захочется.

— Тогда, скажем, поужинать? Мы не можем вас просто так бросить…

Направившись в сторону читальных залов, мы сошлись на том, что к восьми они зайдут за мной в гостиницу и поведут ужинать.

— Да, кстати, — сказал я. — А вы не боитесь, что вас, за все ваши идеи, саму запишут в масоны… или вообще в колдуньи?

— Не боюсь, — ответила она. — Пусть записывают, кому нравится. Меня другое волнует.

— Да?…

— Я абсолютно убеждена, что мои подсчеты правильные, и что где-то рядом существует еще шестнадцать новиковских книг, по каким-то причинам не попавших в опись. Я хочу их найти. Мне это представляется тем более важным, что я уверена: среди этих шестнадцати книг находится и «Парсифаль». Ведь многие до сих пор сомневаются, что Новиков издавал — впервые — на русском языке эту средневековую легенду, в которой, как считается, под символами поисков чаши Святого Грааля зашифрованы многие тайны, которые масоны считали священными, поскольку ни одного экземпляра этой книги не сохранилось. А я верю, что Новиков издавал эту книгу. И более того, я верю, что он не пересказал прозой поэму фон Эшенбаха, что он пользовался намного более ранним текстом, восходящим чуть ли не к последним годам Римской империи — достоверным текстом, который был потом окончательно утерян. И в этом тексте абсолютно точно описано, очевидцем или со слов очевидца, как выглядела чаша Святого Грааля — та чаша, из которой Христос давал своим ученикам причастие на Тайной Вечере и в которую потом, когда он был распят, собрали его кровь. Ведь до сих пор спорят, была эта чаша деревянной, металлической или выточенной из полудрагоценного камня. Точно установить, из какого материала она была сделана — это будет открытием, касающимся всей истории человечества, а не только судеб книг.

— Дай вам Бог, — пробормотал я.

Она пристально на меня поглядела.

— И мне почему-то кажется, — произнесла она, — что вы мне в этом поможете.

С тем я и отправился бродить по городу.

Что ж, в чем-то город очень изменился, с тех пор, как я его видел, в чем-то не изменился совсем. Приятно было пройтись по старым улочкам, поглядеть на дома восемнадцатого века, церкви, резные палисады, приятно было зайти в местный музей, где, среди прочего, имеются несколько восхитительных работ Рокотова и Сурикова…

Только одно меня смущало. Все время было тревожное и противное ощущение, будто за мной неотступно наблюдают. Более того, целенаправленно следят. Я несколько раз останавливался, резко оглядывался, менял направление движения, но никого не увидел. В конце концов я решил, что мне все это чудится, и что моя внезапно возникшая мания преследования навеяна странным разговором с библиотекаршей, над которым я продолжал размышлять.

Было около четырех, когда я решил, что на первый день прогулок хватит. Я решил пообедать в ресторане гостиницы и потом подняться к себе в номер, либо просто почитать до восьми часов, либо попробовать поработать (по крайней мере, наскоро записать впечатления этого дня, записать и зафиксировать те мелочи, которые быстро забываются, чтобы потом можно было взглянуть на них «остывшим» взглядом), либо просто поглазеть в телевизор, пустив при этом свои мысли в вольное плавание, «без руля и без ветрил».