Алексей Биргер - Заклятие слов

В ресторане гостиницы тоже мало что изменилось, и это было приятно, старомодный уют чувствовался. Да, сама кухня изменилась к лучшему.

Да, думал я, в странную историю я вляпался. Я припомнил ту, давнюю встречу. И одно меня поразило, то, на что я прежде не обращал внимания. Как могла она, повернутая, что называется на книгах, сама предложить мне забрать несколько очень ценных (особенно по тому времени) книг? Как могла оторвать их от своей библиотеки? Сейчас я понимал, что это было проявлением какого-то высшего доверия, не высказанном на словах признанием, что я включен в ее «ближний круг». А также, что за мной остается долг, который она может потребовать вернуть в любой момент. И вот — требует. Как я могу помочь ей в поисках этого «Парсифаля», который еще неизвестно, существует ли, и остальных пятнадцати книг? Но она вполне ясно дала понять, что, кроме выступления перед читателями, потребует от меня еще каких-то действий, которые я обязан выполнить…

Или я придумываю лишнее? Может, тогда, около пятнадцати лет назад, она еще не была зациклена на книгах настолько, насколько сейчас, и подарить несколько неучтенных книг понравившемуся человеку было для нее более-менее нормальным делом?..

Я доел лангет и пил кофе, когда в дверях зала ресторана появился грузноватый человек, с двумя мордоворотами, маячившими у него за плечами. Он внимательно оглядел зал, увидел меня, заулыбался почему-то — и направился к моему столику, сделав своим мордоворотам знак оставаться на месте. Они и застыли как две статуи.

Я следил за его приближением, недоумевая, кто он такой и чего ему надо.

Этот человек тяжело опустился на стул, присев напротив меня, и, продолжая меня разглядывать, сказал:

— Я так и знал, что вы тут пообедать решите.

— Простите?.. — лицо человека казалось мне смутно знакомым, но где и когда мы с ним пересекались, я припомнить не мог. Логически рассуждая, мы должны были встречаться во время моего первого приезда в этот город, много лет назад. Но ведь столько воды утекло…

Он рассмеялся, коротко и, как мне показалось, невесело.

— Бурдюков Николай Михайлович. Слышали обо мне?

— Кое-что слышал, — осторожно ответил я, припоминая разговор в вагоне-ресторане, со случайными попутчиками.

— Догадываюсь, что именно… — пробормотал он. — А меня самого, конечно, не вспомнили, так?

— Пытаюсь. Вы…

— Подскажу, чтобы вы не мучались. Я был, что называлось, секретарем-референтом Ремзина Кондрат Викторовича. То есть, «отвечающим за все». И организация банкета для вашей московской комиссии лежала на мне.

Я припомнил секретаря обкома по идеологии, живого мужичка, распоряжавшегося программой всего нашего пребывания в Квашинске, припомнил и его молодого секретаря, мелькавшего тут и там… Да, это был он, немного постаревший и погрузневший.

— А как сейчас Кондрат Викторович? — поинтересовался я.

— Просто отлично! — сообщил Бурдюков. — Ну, он всегда держал нос по ветру. Сейчас он в другом регионе, один из замов известного губернатора. А я вот… по коммерческой части пошел. И тоже неплохо, как видите.

Я кивнул.

— Но я не о том, — продолжил он. — Я, как вы можете догадаться, по поводу нашей Татьяны Валентиновны. Я так понимаю, вы не случайно приехали именно сейчас…

— Что вы имеете в виду? Я получил приглашение, и…

— Поверьте мне, — он чуть понизил голос, — я целиком и полностью на вашей стороне, поэтому не нужно от меня таиться. Татьяна Валентиновна вам подтвердит, если вы ее спросите, что между нами не было никаких разногласий, и все слухи о том, будто я… ну, будто я ее испугался, что ли, они, слухи эти, абсолютно беспочвенны. Другое дело, что она отказала мне в той просьбе, которая… ну, скажем так, была и есть для меня важнее всего. Но вы можете передать ей, что я достоин доверия. И докажу это, взяв на себя ее нынешние неприятности. Решу всю проблему так, что она и не заметит, как проблема развеется.

— Послушайте, — я был в недоумении и не пытался это скрывать, — я не знаю ни о каких проблемах, и…

— Хотите сказать, вы не знаете о «наезде» на библиотеку? — мягко перебил он меня.

— «Наезд»? Да что можно взять с библиотеки? У библиотек денег отродясь не было, а если говорить о редких книгах, то, по нынешним понятиям, и они — не то богатство, ради которого…

— Здание библиотеки — вот богатство! Здание! — сказал он. — С тех пор, как Татьяна добилась, чтобы это здание полностью отреставрировали и привели в отличный вид, на него многие стали рты разевать. Сами посудите, особняк в центре города, а город наш, в отличие от многих, не перебивается кое-как, а довольно бурно развивается, и даже последний кризис его не очень тряхнул. У нас тут и банки, и фирмы, и фонды — словом, каждой твари по паре. И, сами прикиньте, при постоянно дорожающей городской земле, при постоянно дорожающих аренде и недвижимости, разве не обидно и не досадно многим банкам и фирмам видеть дорогущий особняк в центре города, особняк в отличном состоянии, принадлежащий неведомо кому? Нищей государственной организации, которая, по их понятиям, этого здания не то, что недостойна, а не имеет права, попросту, там находиться…

— Теперь ухватываю, — сказал я. — У библиотеки хотят отобрать это здание, чтобы сделать там роскошные офисы, а саму библиотеку переселить куда-нибудь на задворки. Но это же бред! Библиотека находилась в особняке так долго, что там все приспособлено именно для хранения книг, не для чего-нибудь другого. Перевозить библиотеку — значит, разорить ее. А Татьяне удалось создать библиотеку такого… такого уровня, масштаба, качества, как хотите… что ее разорение станет чуть не национальной культурной катастрофой!

— Что, мало таких катастроф мы пережили? — хмыкнул он. — И ничего, земля не дрогнула. А миллионы, которые стоит такой особняк, останутся миллионами. В общем, есть у нас одна фирма, КИГ, «Квашинск Инвест Гарантия», то есть, где ребятки ради лишней копейки удавятся… и кого хочешь удавят. С ними даже «крутые» опасаются ссориться, потому что ребятки из, что называется, «оторванных». Надо пойти на преступление — идут, причем иногда и внаглую. Рассказать о них я мог бы и подробнее, да, наверно, и без дальнейших рассказов представляете, что за фирма. В общем, они сделали Татьяне «предложение, от которого нельзя отказаться», и сроку на раздумья дали неделю. И для них это еще много, потому что часто они давали только сутки на размышление.

Я присвистнул.

— Да, дела! И вы думаете, Татьяна Валентиновна пригласила меня выступить именно в эти сроки в расчете на то, что выступление известного писателя привлечет к библиотеке слишком большое внимание, и эти фирмачи побоятся идти на крайние меры. Понимая, что если, например, я в центральной прессе их приложу, то за них может взяться и генпрокуратура, от которой они не отбоярятся? Но, я вам скажу, надежда эта слабая, и если Татьяна делает на это ставку, то, значит, она уже совсем — утопающая, которая хватается за соломинку…