Алексей Биргер - Заклятие слов

— Хорошо, — сказал я. — Я сделаю, что смогу.

— Вот и отлично! — он поднялся. — Тогда, бывайте. Я постараюсь прийти на ваше выступление, если время позволит. Да, и вот вам моя визитка, тут все мои телефоны, вплоть до мобильного, если что…

Он застыл, будто окаменев, пока я убирал визитку, и я оглянулся посмотреть, что же его так потрясло.

У входа в ресторан стоял вполне солидный, упитанный такой, господин, и у него за плечами маячила его охрана, состоящая из-за таких же мордоворотов, что и охрана Бурдюкова.

— Ваш враг? — тихо спросил я.

— Огульных Пашка, — почти не шевеля губами, сообщил Бурдюков. — Сейчас-то, Павел Павлович. Тот, кто всех КИГлов под собой держит. И чего ему здесь понадобилось? Мы стрелку не забивали…

Новая догадка пришла мне в голову.

— По-вашему, это он вас тогда заказал?

— А кто ж еще? — хмыкнул Бурдюков. — Но сейчас у него руки коротки до меня добраться, я — сильнее. И потом, увяз он в этой истории с заводом «Серп и Молот», который под себя пытался захапать. Там для него и уголовным делом попахивает, несмотря на все его связи, потому что он, вроде, кому-то могучему из Москвы дорогу перешел. Да и этот особняк библиотеки… Нет, не будет он сейчас на рожон со мной лезть, верно тебе говорю, потому что ему же дороже. А я, время придет, похороню его все-таки, за ту попытку меня взорвать. Но похороню с умом, торопиться в таком деле нельзя…

Огульных тем временем пробирался по залу к нашему столику. Добравшись, он тяжело опустился на свободный стул.

— Павел Павлович, — представился он мне, протягивая руку через стол. — Хорошо сидим?

— Неплохо, — сказал я. И тоже представился.

— Знаю, знаю, — кивнул Огульных. — А я уж так, по-свойски, к вам за столик. Всегда интересно со столичным гостем поговорить. Порой такое узнаешь, о чем ни газеты, ни телевизор не сообщают. Чтобы всякие важные мелочи знать, надо самому в столице жить, в огромном этом котле ежедневно вариться, разве нет?

— Пожалуй, да — вежливо согласился я.

— Вот то-то и оно! Поэтому не обижайтесь на нас, неотесанных провинциалов, что мы излишним любопытством страдаем.

А его глазки, пока он это говорил, были холодными-холодными, и так меня и буравили.

— Я-то с удовольствием расскажу, чем и как Москва живет, — сказал я. — Вот только не знаю, насколько смогу ваше любопытство сумею удовлетворить. Могут быть и такие вопросы, на которые у меня не найдется ответов.

— Это точно, — Огульных вглядывался в меня еще пристальнее. — Есть вопросы, на которые не положено давать ответ, так? Но мы ж люди нормальные, мы все поймем. Правда, Николай?

— Что правда, то правда, — Бурдюков проговорил это так добродушно, что его добродушие смотрелось наигранным. — Наливай!

— За мир и дружбу, — сказал Огульных, наполнив стопки.

— За мир во всем мире! — отозвался Бурдюков. Он поставил опустошенную стопку и поднялся из-за стола. — Как ни жалко с вами расставаться, но дела зовут.

Мы попрощались, и он удалился, вместе со своими мордоворотами, скользнувшими из ресторана за ним вслед почтительно и бесшумно.

Я не знал, смеяться или плакать. В голове у этого Бурдюкова была полная мешанина. Однако ж, поведал он мне многое, и теперь я достаточно ясно представлял, что здесь происходит. Да, ситуация у Татьяны поганая, не позавидуешь. С другой стороны, имея такого защитника, как Бурдюков, можно спать спокойно… Вот пусть он ее и защищает. Защищает от Огульных, да… Но чего нужно Огульных от меня? Хочет, чтобы я выступил между ними посредником, миротворцем? Или хочет чего-то еще?

— Мне тоже пора, — сказал я.

— Да ладно! — отозвался Огульных. — Посидим еще немного. С хорошим человеком и побазарить приятно. А так… у нас-то с вами все схвачено, верно я говорю?

Не очень представляя, что ответить, я просто пожал плечами.

— Ну, конечно, — примирительно сказал Огульных. — Это из тех вопросов, на которые вы не можете дать ответ. Да я ж и не настаиваю. Мне бы понять, зачем вы все-таки в наш город приехали.

— Ради библиотеки, — сказал я.

— Точно? — теперь он просто впился в меня взглядом.

— А из-за чего же еще? — изумился я.

— Мне показалось, у вас есть и другие интересы…

Я не очень понимал, на что он намекает, поэтому ответил, тщательно подбирая слова — так, чтобы мои обтекаемые фразы он мог сам истолковать в любом смысле, который ему захочется.

— Если меня и интересует что-то еще, то это так, постольку, поскольку. Разумеется, могут возникнуть и другие дела, но все они будут побочными, второстепенными, по сравнению с главным, и я, разумеется, пожертвую ими ради главного.

— Вот теперь мне все ясно! — он почему-то просиял и, мне показалось, вздохнул с облегчением. — Я ж говорю, с хорошим человеком и поговорить приятно! Ну, бывайте!

Он встал и, коротко кивнув своим охранникам, направился к выходу.

Забавно… Да, «забавно», пользуясь любимым словечком Дельвига… Что же такое я ему сказал? В каком смысле он меня понял?

У меня начинало брезжить смутное подозрение, что я оказываюсь в роли, очень схожей с ролью Хлестакова… Многим очень хочется видеть во мне то, чем я на самом деле не являюсь, вот и возникает вокруг меня вся эта безумная круговерть…

Продолжая размышлять над услышанным, я поднялся к себе в номер.

То, что я увидел в номере, мне совсем не понравилось.

Было ясно, что в мое отсутствие номер обыскивали — и довольно небрежно, не пытаясь скрыть следов обыска.

16 июля.

Спешу надиктовать все, что произошло за сегодняшний день. Ох, и набралось же событий!

Во-первых, и я, и Колька были на ногах раньше семи утра — надо ж успеть, чтобы увидеть этого приезжающего. Мы сперва думали около вокзала встретиться, но потом сообразили, что повезут-то его от вокзала до гостиницы на машине, а бегом за машиной не побежишь, вот мы и решили встретиться около гостиницы и поглядеть, как его будут в номер загружать и как потом в библиотеку отконвоируют. Нам что главное? Увидеть, как он выглядит. А дальше — по обстоятельствам решим.

Ну, мы вполне четко наблюдали, из-за угла, как они выгрузились, тетя Тася, этот Сережа ее, которым она, по-моему, помыкает и даже не замечает, что он на нее щенячьими глазами смотрит, и этот писатель московский, которого они ну прямо под белы ручки в гостиницу доставили, этакую царскую особу. Нет, с виду он ничего, похоже, хотя все равно видно, что он столичная штучка, как он головой ворочает и пялится, и улыбка у него кривая, мне подумалось, когда он этой улыбкой всех благодарит.

В гостинице они пробыли недолго, а потом, естественно, в библиотеку переместились. Писатель прошлепал рассеянно так, будто теленок под конвоем. Нет, не похож он на человека, обладающего тайным знанием. А впрочем, может, они все — такие? Ладно, решили мы, разберемся.