Алексей Биргер - Заклятие слов

Потом был один из тех приятных вечеров, которые, когда их вспоминаешь, похожи друг на друга: с тостами, с разговорами об искусстве, с расспросами, что происходит в Москве и как я отношусь к тому или иному явлению… Кто-то произнес тост в честь города, который — как утверждал тостующий — оказался крестной колыбелью моего писательского успеха. Мол, если бы я в свое время не побывал в Квашинске и не испытал на себе его особые духовные вибрации, то, кто знает, может, и не стал бы я тем, что есть. Я ответил соответственно, ко всеобщему удовольствию.

В какой-то момент, когда все увлеклись разговорами между собой, я спросил у Татьяны:

— А своего Артура вы берете на такие вечеринки?

— Иногда. Но сегодня он решил, что лучше полетает. Его свободы я не стесняю.

— Он очень разумен, верно?

— Более чем. Иногда мне кажется, что без него у меня вся работа развалилась бы. Хотя он может и подолгу пропадать, на неделю, на две. Но я не волнуюсь.

— Да, вы здорово наладили библиотеку. И все-таки, вам тяжело.

— А кому сейчас легко? Я не жалуюсь.

— Но при Ремзине лучше было?

Она прищурилась.

— Почему вы спрашиваете?

— Хочу реконструировать для себя те годы, которые прошли между моим прошлым приездом и нынешним.

— При нем тоже бывало всякое… — уклончиво ответила она. — Хотя, конечно, да, в смысле материальной поддержки он был щедр. Для культуры выжимал все, что мог. Но что говорить, если у нас сейчас даже на сельское хозяйство…

Она вдруг запнулась.

— Да, на сельское хозяйство… — повторила она. И, мне показалось, начала уходить в себя.

— Что такое? — спросил я.

— Не обращайте внимания. Меня одна мысль зацепила. Надо ее обдумать.

Тут меня опять вовлекли в общий разговор.

Больше мы с Татьяной разговоров «на двоих» не вели.

Я вернулся в номер гостиницы в двенадцатом часу ночи, усталый и сонный. Татьяна осталась помочь помыть посуду и прибраться. Когда мы прощались, мне показалось, что она несколько взволнована и напряжена. Похоже, пришедшие ей в голову мысли так и не давали ей покоя.

Я уснул быстро, и спал крепко, пока меня не разбудил какой-то странный звук.

Я нехотя открыл глаза, повернул голову.

Видимо, я так и был в полузабытьи, потому что ни капли не удивился, увидев, что мой ноутбук включен. Монитор светился, а перед клавиатурой сидел Артур и тюкал клювом по клавишам.

«Это мне снится…» — подумал я, опять проваливаясь в сон.

Утром я подскочил как ошпаренный.

Ворон! Ноутбук!..

Я кинулся к ноутбуку. Он был выключен, крышка закрыта, и стоял точно там, где я его оставил, уходя на ужин. Конечно, мне все это приснилось. Но все же я включил ноутбук и поглядел, все ли в порядке.

Я сам начинаю сходить с ума, поддавшись здешней атмосфере, подумал я.

Но все же я открыл некоторые файлы и проглядел. Нет, вроде, все в порядке. Правда…

Среди набросков переводов из Йейтса я увидел опечатку, которой, как мне показалось, раньше не было.

«Грошик, грошик, ражий грошик, Я в силки ее прядей попался…» было напечатано, хотя следовало, разумеется, «р ы жий грошик». А я, вроде, четко помнил, что у меня все было напечатано правильно. Но, с другой стороны, опечатки — это такая вещь, что ты можешь сто раз в упор на нее смотреть, а заметить только на сто первый…

Я поглядел на часы. Четверть десятого, а завтрак до десяти подают. Выключив ноутбук, быстро одевшись и умывшись, я спустился в ресторан.

Подзаправиться я решил поосновательней, потому что хотел предпринять довольно большую прогулку. Одной из моих целей был заброшенный костел, в котором таким чудесным образом нашлись книги Новикова…

Новиков… что-то не давало мне покоя вторые сутки. Что-то крутилось в уме — что-то, как мне смутно мерещилось, важное, имеющее отношение к происходящему, способное соединить все концы. Но что именно?

— С добрым утром! — голос Бурдюкова вывел меня из задумчивости.

— С добрым утром! — откликнулся я.

Он присел напротив, как и вчера, внимательно на меня поглядел.

— Удалось вам поговорить с Татьяной? Обо мне, в смысле?

— Поговорил, — кивнул я. — Но она была очень удивлена, как я вам и предсказывал. И уверяю вас, ее удивление не было наигранным.

— Ну, это вы, наивный человек, можете так считать! — махнул он рукой. — А я, можно сказать, послание от нее получил. Отказалась она от моей помощи, сама с этими отморозками быстренько разобралась, лишь бы, понимаешь, не быть мне обязанной. Я ж говорю, ведьма!

— Разобралась?.. Как?..

— Если б знать! Но если вы меня убеждать вздумаете, что и тут без колдовства не обошлось, я над вами посмеюсь. Представляешь, вот только что, едва она на работу пришла, КИГлы привезли ей огромный букет роз, и извинились перед ней за беспокойство, и заверили, что больше никаких проблем ей доставлять не будут. Причем лично глава охраны Пашки Огульных доставил, и записку к цветам Пашка такую накатал, что закачаешься! Вот ты можешь объяснить, что произошло за эту ночь?

Я опустил голову, чтобы скрыть улыбку. Мне подумалось, что я вполне могу объяснить. Файл, в который залезли «КИГлы», вызвал среди них настоящую панику. И они решили отступиться. В конце концов, хороших зданий в центре города еще хватает, так зачем воевать именно за то, защищать которое приехал крутой представитель спецслужб? Себе дороже!

Но Бурдюкову, естественно, лучше было об этом не рассказывать.

— Кроме того, что устраивали ужин в честь моего приезда, ничего, насколько мне известно.

Бурдюков отмахнулся: знаю, мол! Он начинал кипятиться.

— Верно тебе говорю, без ихней масонской магии тут не обошлось! Знаешь, где она была ночью? Нет, ты не подумай, мои ребята не следили за ней. Наоборот. Приказ получили ее охранять, потому как мало ли что. Одна ходит, вечерами, да и живет одна, еще вздумали бы учинить с ней что-нибудь… Ну, они и дежурили по ночам возле ее дома, чтобы вмешаться в случае неприятностей. А она около полуночи вышла, из дома, где вы все были в гостях и откуда ты раньше ушел, и не домой направилась, а потопала в библиотеку. У самых дверей библиотеки к ней на руку ее ворон слетел. И пробыла она там довольно долго, ушла около двух часов ночи. Спрашивается, что ей там было делать? Обряд какой-то исполнила, вот что!

Он раздраженно махнул рукой.

— А я-то ее защищать вздумал! И смешно же я выглядел, суясь со своей защитой, а? Все равно, что ребенок полез бы чемпиона по боксу защищать! И самое обидное, что относятся ко мне несерьезно и не скрывают этого! Хоть бы для видимости уважение высказали за все труды! А тут — на, утрись, погляди, как они сами на коленках ко мне ползут, и кумекай, нужна ли мне твоя защита!..