Игорь Бер - Запертые двери [СИ]

Роберт ринулся к дверям спальней, но, увидев прямо на пороге целый клубок змей, резко затормозил. Рядом с ним висела ширма, которую следовало сорвать и бросить поверх этих мерзких созданий. Но где гарантия, что в спальне больше не было змей? Скорее всего, дела обстояли даже наоборот — именно там, этих гадин могло быть гораздо больше. Но как тогда он так просто прошелся по комнате к ванной, при этом ничего заметив? Да, темные тона проектора цветного света и его слабое зрение сыграло с ним злую шутку, но если бы змеями был устелен весь пол, он бы наверняка что-то да заметил. Или они его не трогали лишь потому, что хотели чтобы он оказался в ванной, там где было меньше всего шансов на отступление?

Конечно, когда все это закончиться (а это наверняка закончиться, в этом не надо было сомневаться) и он вновь окажется в Бостоне — в городе рационализма, — все эти мысли покажутся ему глупыми и неоправданными, но сейчас он в них верил.

Клубок начал распутываться и отделившиеся от него змеи, поползли к нему по кафелю. Также к нему держали путь и первые пять змей и Роберт начал понимать, что единственным спасением для него осталась ванна. Не отодвигая занавеса, он прыгнул вперед, срывая ширму с петель.

Приземлился он в ванну, но не почувствовал ровной твердой поверхности. Под ширмой было что-то волнообразное, мягкое и даже немного теплое — этакий живой ковер. Ощущения были не из приятных…

— Мне конец, — только и произнес Роберт С. О'Доннелл и тут же испытал острую боль в области щиколотки икры, ягодицы и в обеих ладонях. Огромная порция змеиного яда слилась с его кровью и потекла по его жилам, разнося смертельную заразу по всему телу.

Раскат грома заставил Мэри вскрикнуть и незамедлительно включить свет. Сумка, со сменным бельем, оставленная ею около тумбочки была единственным красным пятном во всем этом царстве синего цвета.

Никого…

Но на миг, когда молния осветила комнату, ей показалось, что оба кресла, находящиеся в ее номере, были кем-то заняты, но искусственный свет развеял все ее страхи. Сейчас в ее голове вертелись слова, (Добро пожаловать обратно) которые она не могла объяснить. И все же они заставляли ее чувствовать себя некомфортно, в этой небольшой комнате отеля, с окном, выходящим на зеленый луг, который сейчас был невиден за пеленой дождя. Настенные часы показывали время ровно семь часов.

Взяв сумку, она направилась в ванную комнату. Телевизор она решила не включать — в прошлый раз он ничего хорошего не показывал. И все же в незнакомом месте, в полной тишине, за исключения звуков дождя и одиночестве, Мэри испытывала неприятное давящее чувство. Да еще и лицо Джоанны все время преследовало ее.

Почему-то она начала думать о том, что на такое зверское убийство был способен лишь (добро пожаловать обратно) Тадеус Гришам. Да и сам Билл Туклеттер был даже внешне похож на Гришама.

Воспоминания об отчиме, нагнали на нее еще больше страха. Вечером, в подозрительном по безопасности месте, да еще при такой погоде, не следовало думать о плохом и грустном. Лучше думать о хорошем. Например, о том, как она отказалась от немощной матери, которой теперь предстояло прожить всю оставшуюся жизнь в доме для престарелых, прикованной к инвалидному креслу, в окружение незнакомых людей….А ведь мать писала ей, просила прощения искренне раскаивалась, а она решила сбежать вновь от нее и от своего прошлого.

— Но ведь ты вспомнила обо мне лишь когда утратила способность ходить и пить не просыхая! Только тогда ты осознала, что у тебя есть дочь! — говоря это, Мэри даже не заметила, что все это было произнесено вслух.

Да, о хорошем что-то совсем не получалось думать, как она не старалась, а вот о плохом получалось очень даже прекрасно. А потому стоило полностью избавиться от мыслей, и против этого был очень эффективный способ как душ. Да еще можно было включить проигрыватель и выбрать некую радиостанцию с жизнеутверждающим репертуаром. Проскочив несколько радиостанций, среди которых были либо религиозные проповеди, либо блоки новостей, она остановилась на песни группы Kansas «Dust in the Wind». Пусть песня и была не слишком приободряющей, но Мэри всегда нравились старые произведения, которые входили в мировой фонд классики музыкального жанра.

В ванной она достала из сумки сменное белье и положила его на подставку рядом со стопкой чистых синих полотенец. Затем, включив душ, она начала раздеваться. Сброшенную одежду, она собрала в полиэтиленовый пакет и положила их на видном месте, решив помыть их после душа, так как они и так уже были мокрыми от дождя. Проверив ладонью температуру падающей воды (и расценив ее как приемлемую и устойчивую), Мэри шагнула на мостик и встала под падающие струи.

Массируя голову, шею и плечи, она подпевала группе, которая виртуозно владела гитарами, к которым присоединились постепенно виолончели и скрипки. Теплая вода, хлестанье капель по голой и плечам, а также звуки музыки, подействовали на нее должным образом и она начала успокаиваться, переходя почти в гипнотическое состояние. Теперь она не думала о матери, об отчиме, о смертях, обо всем грустном. Теперь она ни о чем не думала, что могло бы ее расстроить, напугать или вывести ее из душевного равновесия. Еще минуту назад она даже не могла представить, что такое удовольствие можно было получить лишь от принятия душа. Это навеяло ее на мысли о детстве, но эти воспоминания ее только развеселили. В общине не было душа, а вот в доме ее детства он был. И довольно рано она поняла, что можно получать удовольствия, лишь наведя струи воды в нужное место.

Мэри рассмеялась этим воспоминаниям, от чего на душе стало еще спокойней и теплее. Она начала намыливать волосы шампунем и в этот момент свет погас, а звуки песни оборвались.

Мэри ахнула, открыла глаза и прижала ладони к груди. Кроме шума душа и глухих звуков грома, в комнате вновь поселилась тишина. После всего пережитого, она бы совсем не удивилась увидев перед собой Норманна Бейтса. Но кроме нее в комнате до сих пор никого не было. Быстро смыв шампунь с волос и закрыв краник душа, она сошла с мостика. Не вытирая влагу с мокрого тела, она быстро натянула на себя трусики и маячку. Медленно ступая, с вытянутыми вперед руками и оставляя на полу мокрые следы, она вышла из ванной в спальную комнату. Вновь громыхнуло и молния на миг все осветило. В комнате осталось все по-прежнему — ничего не прибавилось, ничего не убавилось. Майка впитала воду с ее кожи и теперь неприятно холодило все тело.

Во второй раз Мэри ахнула, когда тишину разорвал громкий телефонный звонок.

Она обернулась в сторону, откуда доносился звон. Все утопало во тьме, но частые вспышки молний, то и дело, освещали все вокруг. Она испытывала жуткий страх, такой, каким его ощущают дети. Страх потустороннего. Мэри была уверена, что звонят ей прямо из преисподние.