Альбина Нури - Глоток мертвой воды

Помолчав некоторое время, она задала Жене вопрос, который мучил ее с той минуты, когда она узнала о странном поведении приемного сына.

— Жень, но он ведь не опасен? Алик не может причинить боли ей или… («Может, он уже сделал это — с Хоббитом?») или кому-то из нас?

— Не говори ерунды! — отрезал муж, но она услышала в его голосе сомнение.

В последующие ночи, до самого отъезда в Петербург, Соня перебралась на кушетку в кабинете Жени.

— Ты хорошо спишь? — спросила Полина у Алика.

— Да, кажется, — неуверенно ответил он. — А что?

— Соня видела, что ты бродишь во сне. Она поспит пока в другой комнате, а ты сходишь к доктору на осмотр, ладно?

— Вы думаете, я сумасшедший?

Никакого вызова в голосе — только грусть.

Он и в самом деле ничего не помнит! Он не хотел напугать Соню. Говоря с Аликом, Полина верила в это безоговорочно.

Обследование не выявило в состоянии мальчика ничего опасного. Были опасения, что лунатизм может являться предвестником эпилепсии, но электроэнцефалография этого не показала. Ребенку на всякий случай сделали УЗИ головного мозга, чтобы определить кровоток в сосудах, обследовали его при помощи МРТ, но нигде не нашли никаких отклонений.

— Стресс, резкая смена обстановки, возможно, перегрузки, — сказал доктор и дал рекомендации для нормализации сна.

То ли препараты и чай с мелиссой на ночь подействовали, то ли все прекратилось само по себе, но Алик больше не беспокоил Соню. В последнее время она спала нормально, больше не жалуясь на ночные визиты лунатика-брата.

«Или она просто не говорит нам об этом?» — спрашивала себя Полина.

— Если все повторится, мы превратим мой кабинет в Сонину комнату. А детская станет нашей с Аликом территорией, — сказал Женя, и Полина подумала, что мысль перенести рабочий кабинет поближе к приемному сыну пришлась ему по вкусу.

Собрание жильцов прошло как обычно: бестолково и шумно. Поселок был обнесен забором, решали — нужна ли охрана на въезде или достаточно каждому владельцу иметь ключ от ворот. Еще был вопрос о вывозе мусора: заключать договор сейчас или дождаться, пока большинство домов окажутся заселены?

Сейчас на месте многих коттеджей красовались недостроенные коробки — некоторые еще без крыши. Суворовы свой дом покрыть крышей успели, а еще установили окна и двери, поставили забор. Остальное пришлось отложить до весны. Сделали бы больше, но много времени и сил отняли хлопоты с усыновлением и ремонт городской квартиры. «Ничего, — говорил Женя, — Москва не сразу строилась».

Закончив все дела в поселке, Полина собралась обратно, а по пути надумала заехать в магазин в Старых Дубках. Летом там часто продавали вкусные и свежие местные продукты: деревенские яйца, творог, сметану, молоко. Может, сейчас не сезон и этого не купить до весны? Полина не знала и на всякий случай решила глянуть.

Магазинчик был тот самый, возле которого Полина когда-то повстречала Алика. Она толкнула дверь и оказалась в небольшом тесном помещении невзрачного вида. На прилавках и полках теснились всевозможные товары — продукты, бытовая химия, алкоголь.

Народу не было, и продавщица — полная пожилая женщина с выкрашенными в иссиня-черный цвет короткими волосами — приветливо улыбнулась единственной посетительнице.

Оказалось, что ни яиц, ни «моло́ки» местной нет: все это можно купить только до октября. Полина немного огорчилась и хотела уже попрощаться и уйти, как женщина спросила:

— Погодите, это ведь вы мальчишку Стрельцовых взяли?

— Да. — Полина снова повернулась к продавщице.

Дядей Алика был Михаил Стрельцов.

— Ну и как он? — немного бесцеремонно осведомилась продавщица. — Не пожалели, что взяли-то?

Полина привыкла к расспросам людей в связи с усыновлением, к их реакции, которая была либо одобрительной («Какие молодцы, приютили сироту!»), либо непонимающей («Зачем вам чужой ребенок?»).

Но эта женщина спрашивала как-то иначе. Она смотрела испытующе и вместе с тем сочувственно. Полину это покоробило.

— Разумеется, не пожалели, — прохладно ответила она. — Алик — прекрасный мальчик. Послушный, вежливый, учится отлично.

— Ну да, ну да, — закивала продавщица, немного стушевавшись, — конечно. Извините.

Полина собралась было выйти из магазина, но что-то в поведении женщины не отпускало, и она неожиданно для себя самой спросила:

— А почему вы подумали, что мы можем пожалеть?

— Да нет, что вы, я не так выразилась! — Та пошла на попятный и замахала руками: не обращайте, мол, внимания.

Настроение Полины испортилось еще сильнее. Что за глупости: бросить двусмысленную, непонятную фразу, а потом отказываться от своих слов?

— Может быть, он не вполне обычный ребенок. Но если учесть, что Алик рано потерял мать, а родной дядя жестоко избивал его, то…

— Вот уж не знаю, кто в эти гадости верит! — громко и решительно сказала продавщица. — И откуда только слухи пошли?

— Это вовсе не слухи! — Полина была шокирована такой вспышкой возмущения. — У него все тело было в синяках. И потом, разве вы не знаете? Этот человек спьяну убил собственную жену и пытался убить Алика!

Продавщица поправила шапочку-пилотку. Жест вышел нервный, неуверенный, как будто она не могла решить, продолжать ей разговор или попросить посетительницу уйти.

— Стрельцовы от нас через три дома жили, — сказала она, опустив руки на прилавок и побарабанив по нему пальцами. — Наташа с моей дочерью в банке в Зеленодольске работала. Как замуж за Мишу вышла, сюда переехала, так и устроилась. Сколько уж прошло? Лет пятнадцать точно. И самого Михаила я всю жизнь знаю, и родителей его, и Машу, сестру. Он хороший мужик, добрый. В энергетической компании работал, инженером. Мог выпить, как все — кто не пьет-то? Но никаких запоев или чтобы работу бросить… Этого не было. — Она снова замолчала, но теперь Полина ни за что не позволила бы ей закончить разговор, ничего не объяснив. — Я уж не знаю, как так вышло, но только они нормальные люди, порядочные. Чтобы ребенка хоть пальцем тронуть… — Женщина покачала головой. — Детей у них не было, но Наташа с моей Лидой дружила, всегда вместе: и на работе, и дома. А у нас двое… у Лиды-то. Наташа и Миша с ними, как с родными! А потом взяли того мальчика. Мишка поехал за ним черт-те куда. Им некоторые говорили — пораскиньте умом! Обуза ведь это! Но они и думать не могли, чтобы не взять. Родная кровь! Племянник, Марии-покойницы сын. Вот и пошло вкривь и вкось.

— Как это? — быстро спросила Полина. — Что случилось?

— Точно не скажу. Но как-то они… изменились оба. Наташа к нам ходить перестала. Лида говорила, на работе у нее наперекосяк пошло. В общем, написала заявление по собственному желанию. А мальчика они в школу устроили — мы в райцентр возим, тут-то школы нет. Только он не пришелся там.