Альбина Нури - Глоток мертвой воды

— Что значит «не пришелся»?

— То и значит. Учился хорошо, лучше всех, Наталья говорила… вот как вы. А чтобы подружиться с кем — ни-ни. Все один, как сыч. Наташа сказала как-то, что никто с ним даже за партой сидеть не хотел. Почему — не знаю. Наташа с Михаилом притихли, что ли, не знаю, как сказать. Но как человек ни меняйся, неужели стал бы ребенка избивать? Тут после того, как он Наташеньку… — Она замялась и быстро перекрестилась. — Из полиции ходили, расспрашивали. Мы все в шоке были. Никто не слышал, чтобы Стрельцовы скандалили! Такое разве скроешь? У Гороховых вон отец, как напьется, лупит и жену, и дочку, так дым коромыслом! Они на улицу бегут и к соседям… А у этих всегда тихо. Миша вообще спокойный был! Да и…

Дверь открылась, и в магазин вошли две женщины. Поздоровавшись, они с любопытством оглядели Полину и встали возле соседнего прилавка.

Полина, может, и подождала бы, когда они уйдут, чтобы продолжить разговор, но ее собеседница, судя по всему, этого не желала.

— Вы меня извините, мне работать надо, — быстро сказала она. — Я и так уж лишнего наговорила.

Полина скомканно попрощалась и вышла на улицу. Все три женщины глядели ей вслед, и Полина не сомневалась, что, как только дверь закроется, они примутся обсуждать ее.

Едва отъехав от Старых Дубков, Полина позвонила мужу.

— Как собрание? — поинтересовался он.

— Все нормально. Мусор пока вывозить не будут, охрану нанимать тоже. Только когда большинство домов заселятся, — скороговоркой проговорила она.

Полина уже и забыла про собрание, ошарашенная потоком сведений, который вылила на нее продавщица сельмага. Пересказала все Жене, ожидая, что он тоже будет взволнован и озадачен, но голос мужа звучал холодно. Она не помнила, чтобы Женя когда-нибудь говорил с ней в таком тоне — отрывисто, можно сказать, неприязненно.

— Дорогая моя, я не понимаю, чего ты добиваешься. Ты хотела усыновить Алика — мы его усыновили. Я, кстати, благодарен, что ты тогда настояла, потому что это чудесный мальчик, и я ничуть не жалею, что он живет с нами. Но сейчас мотивы твоих поступков мне не понятны, извини.

— Какие мотивы? Я всего лишь рассказала то, что услышала!

— Зачем тебе понадобилось собирать деревенские сплетни? Эта женщина… — Он запнулся и заговорил громче: — Разве не ясно? Ее дочь дружила со Стрельцовой. Может, они все вместе пьянствовали! Что ты хотела от нее услышать? Какую такую правду? А уж насчет того, что Алика не принимали в школе… Ты меня поражаешь! Наш сын на голову выше всех остальных детей. Даже в городской школе с углубленным изучением предметов! Что уж говорить о сельской? Неудивительно, что ему трудно найти с ребятами общий язык. — Он умолк, а потом сказал кому-то, что сейчас подойдет. — Извини, мне надо работать.

Полина была обескуражена этой отповедью, и, хотя позже муж извинился за свою резкость, осадок в душе остался. Впервые Женя вел себя с нею как с чужой, давал понять, что она вздорная и неумная бабенка, которая копается в чужом грязном белье и верит нелепым слухам.

Это было обидно, ведь она не хотела ничего плохого, просто поделилась тем, что узнала. Однако, поразмыслив, Полина решила не усугублять ситуацию. Тем более, если говорить честно, в чем-то Женя оказался прав. Она хотела взять Алика в семью, а сама, столкнувшись с первыми трудностями, готова отступить. Что же она за человек такой?

— Ты не должна винить себя, — говорил Женя, когда они помирились. — То, что ты не можешь быстро принять Алика, вполне естественно. Любовь мужчины к детям более социальна, а любовь женщины — биологическая, если так можно выразиться. Женщина начинает любить своего ребенка, когда он еще находится в ее чреве, а к мужчине любовь зачастую приходит позже. Но зато и к приемным детям мы способны привязаться быстрее, если они нравятся нам как личности, с человеческой точки зрения. Ты не вынашивала Алика, не кормила, не наблюдала, как он растет. Да, ты сочувствовала ему, он тебе понравился, но в какой-то момент, возможно, начал казаться слишком чужим. Это пройдет, все уладится, вот увидишь.

Полина слушала и соглашалась с доводами Жени. Она дала себе слово перестать думать об этом и просто продолжать жить. У нее есть все, что нужно для счастья — муж, дети, дом. Хватит уже чесать там, где не чешется, напрашиваться на неприятности и искать проблемы.

В конце ноября началась настоящая зима: замело, завьюжило, да и мороз ударил нешуточный, натянул на землю ледяную смирительную рубашку. Вечерами Полина наблюдала, как снежинки на бреющем полете пролетают мимо окна, белыми бабочками кружатся в свете фонаря.

Она купила Алику зимние ботинки и ярко-синий, отороченный светлым мехом пуховик.

— У меня никогда не было таких красивых вещей! — сказал он, разглядывая себя в зеркале.

— Тебе очень идет, — ответила Полина. — И к глазам подходит.

Алик улыбнулся, на щеках появились ямочки.

«Какой все-таки красивый ребенок, — подумала она. — А на Женю похож, будто родной сын».

Это многие замечали: у обоих темные волосы, широкие брови, голубые глаза. Но у Жени они не настолько глубокого синего цвета, как у Алика.

Соня прошла мимо них и ничего не сказала. Отношения между детьми по-прежнему оставались прохладными: каждый держался особняком. По крайней мере, думала Полина, до открытых конфликтов не доходило — и то хорошо.

Внутреннее напряжение, которое в течение всей осени ощущала Полина, понемногу стало отпускать ее. Наверное, Женя оказался прав, все дело было в адаптации: им всем понадобилось время, чтобы привыкнуть друг к другу, и теперь все будет становиться лучше день ото дня.

— Мне кажется, мы никогда раньше не были так счастливы! — сказал Женя. — Как будто все сейчас так, как нужно.

Полина согласилась с ним, почти не покривив душой. Разговор этот произошел вечером девятого декабря. И той же ночью, поднявшись с постели, чтобы сходить в туалет, она впервые лицом к лицу столкнулась с чем-то неизведанным.

Творится неладное — вот как она стала определять то, что случилось.

Неладное — иначе и не скажешь. Тревожное, бессмысленное, пугающее. Пугающее особенно сильно потому, что непонятно: действительно ли это происходило в их доме или только в ее голове?..

Проснувшись, Полина посмотрела на часы: половина третьего ночи. Вставать не хотелось, но с природой не поспоришь. Полежав минутку, она осторожно встала, автоматически, привычным движением взяла с ночного столика очки, надела их и вышла из спальни. Женя пробормотал что-то во сне и повернулся на другой бок.

В квартире было тихо и темно. Только тикают часы в гостиной. Кто-то из коллег подарил Жене на тридцатилетие ходики «под старину». Они долго не могли решить, куда их пристроить: часы не желали гармонировать со всей остальной обстановкой, но вместе с тем очень нравились Полине. В итоге, приобретя электрокамин, они повесили ходики над ним.