Михаил Сельдемешев - Ловцы желаний

После этого Катя развернулась и пошла к своему лагерю. Я какое-то время смотрел ей вслед, затем тоже отправился восвояси. В мыслях царил полнейший разброд.

Едва я вышел на тропу, ведущую к лагерю, как меня окликнул по имени мужской голос:

— Николай!

Я обернулся. Из-за деревьев вышел Тимофей. Он либо ждал меня, либо шел следом. Я подождал, пока он приблизится. В руке его дымилась папироса.

— Курите? — предложил он ее мне.

Я отрицательно помотал головой.

— Зря, Николай. — Он затянулся, и только сейчас я обратил внимание на не совсем обычный запах дыма.

— Это не совсем табак, верно? — поинтересовался я.

— А чему тут удивляться, — ответил он. — Я ведь — ботаник. Травы — моя специализация. Я изучаю их всеми доступными способами. Кроме того, это помогает мне в особо трудные минуты, — он снова сделал затяжку. — Как там Екатерина поживает?

— Вы хотели предложить мне покурить или что-то еще, например рассказать про соцветия клевера? — поинтересовался я.

— Зря вы к ней ходите, сударь, — он бросил окурок на землю и с силой растоптал его каблуком сапога. — Лес надо беречь, знаете ли.

— Мне бы не хотелось обсуждать это с кем бы то ни было! — резко парировал я.

— Вы просто поймите: женщины — такой народ, что понять их нет совершенно никакой возможности. Вам она говорит одно, мне — совершенно противоположное. Поверьте, я знаю Катерину не один год.

— Дольше, чем Любочку? — поинтересовался я.

Он осекся.

— Не затрудняйте себя, — продолжал я. — Мне жаль, если вы тоже питаете к ней какие-то чувства, но я никого не любил так, как Катю. Она мне дороже жизни, и не смейте, слышите — не смейте говорить о ней в таком тоне, Тимофей. — Я развернулся и пошел прочь.

— Я ведь тоже в свое время верил ее обещаниям! — услышал я издали его голос, но оборачиваться не стал.

На следующий день я и все остальные члены экспедиции занимались подготовкой к предстоящему пути. За несколько часов сборов привычный лагерь совершенно видоизменился. На своих местах остались только палатки. Еще привычно выглядел котел с варящимся обедом, а также несколько чайников, стоявших прямо на остывающих углях еще одного костра. Приборы уложили в деревянные ящики с соломой. Собранные заплечные мешки выстроились возле палаток. Почти к каждому из них был приторочен какой-нибудь геологический инструмент. Ощущение пустоты усиливалось отсутствием привычно сушившейся одежды, развешанной на растянутых меж деревьях веревках. Раньше она как бы отделяла лагерь от остальной местности, и вот границы исчезли.

Мы с Радкевичем отбирали наиболее ценные образцы минералов, которые надлежало взять с собой. Как ни жаль ему было, но забрать все, что нашли за время пребывания, не получалось физически.

— Правильнее будет распределить камни между всей поклажей, чем выделять для этого отдельных людей, — поделился своей идеей Радкевич.

— Я все это насобирал — мне и тащить на своем горбу, — озвучил я собственное мнение по этому поводу.

— Зачем же? Дело у нас общее, и ношу надобно разделить по справедливости.

— Путь недалекий, а там на лошадей пересядем, — привел я доводы. — Дольше будем по мешкам рассовывать.

На самом деле наилучший способ транспортировки минералов меня волновал меньше всего. Не проходило и минуты, чтобы я не бросал взгляд на восточную сторону лагеря, откуда вела тропинка к соседям. Надеялся ли я? Да. Или очень хотел надеяться?

«Что она сейчас делает? Готовится к отъезду или раздумывает? Или уже сидит в повозке, которая увозит ее прочь из этих чудных мест? Может, она даже не думает обо мне? А о ком?» Мне вспомнился наш последний разговор с Тимофеем, отчего стало еще тревожнее…

— Николай, а где лавовый опал? — прервал мои невеселые мысли Радкевич. — Что-то я его не вижу. Ты его уже упаковал, что ли?

Я машинально кивнул, но тут же признался, как только до меня дошла суть вопроса:

— У меня его нет.

— А где же он? — Радкевич сразу перестал перекладывать образцы.

— У одного хорошего человека, — я снова глянул на восток. — Камню уготована лучшая судьба. Не придется ему до скончания веков пролежать заколоченным в архивном ящике.

— Быть может, он мог находиться под стеклом, украшать какой-нибудь стенд нашей академии, — обиженно произнес Радкевич.

— Да вы что? Его бы оттуда вмиг умыкнули.

— Так нельзя, Николай, — продолжал негодовать Радкевич. — Распорядились, словно ваше имущество. При всем уважении, весьма нехороший поступок.

— Зря этот камень достали, — неожиданно раздался голос Азамата, услышавшего наш разговор.

— Зря отдали, — поправил его Радкевич.

— Вытащили из земли зря, — настаивал Азамат. — Подземных духов разозлили.

— А, что с вами говорить! — Радкевич махнул рукой.

Оставшиеся минералы он отбирал, сохраняя гробовое молчание. Я же совершенно не чувствовал угрызений совести и волновался лишь об одном. Казалось, что до наступления сумерек прошла целая вечность.

Я в одиночестве сидел у костра, когда подошел Азамат и молча сел рядом.

— Она не придет, — произнес он через некоторое время.

— Благодарю тебя, Азамат, это как раз те необходимые слова, что я хотел услышать.

— Я хотел сказать, что сегодня не придет — уже темно. — Его глаза впервые видели такого Алфимова, и Азамата это озадачивало.

— Ты знаешь, как я поступлю, — вымолвил я.

Но он не был уверен, что знает:

— Как?

— Я обещал дождаться.

— Молодец. — Непонятно было — прозвучала в голосе Азамата ирония или нет. — Радкевич знает?

— Узнает. Ты не веришь, что она придет? Ответь честно, — я повернулся к нему, освещаемому отблесками костра.

Азамат отрицательно покачал головой:

— Не знаю. И ты не знаешь. Почему я должен? Мне это все непонятно, у нас по-другому.

— Хорошо вам, — я тяжело вздохнул.

— Я пошел, надо и тебе отдохнуть, — сказал он через некоторое время, вставая.

— Позже, сейчас не засну все равно.

Азамат ушел, а я просидел до самой полуночи, смотрел на догорающий костер, пока угли совершенно не слились с темнотой. А потом отправился спать, утешая себя мыслью, что в запасе еще есть завтрашний день. Завтра я либо дождусь ее, либо сам отправлюсь за ней. На душе было скверно, как никогда.

На следующее утро почти все было готово к отходу. Оставался нерешенным один вопрос: мы не израсходовали почти целый ящик взрывчатки. Сюда мы доставили ее на лошадях, а обратно пришлось бы тащить ее своим ходом. Желающих совершить сей подвиг, естественно, не нашлось. А поскольку бросать такой опасный груз было нельзя, решили, что кто-нибудь задержится здесь ненадолго и взорвет все это хозяйство.