Алексей Иванов - Пищеблок [litres]

Бессовестная атака ошеломила и Валерку, и Анастасийку. А наглая Жанка дико затанцевала на «секретике» и завопила:

– Энус-бэнус, фокус-покус! Полижи корове жопус!

Валерка молча вскочил и что было сил толкнул Жанку обеими руками.

Жанка полетела обратно в кусты, растопырив длинные ноги. Валерка увидел её белые трусы в синий и красный горошек.

– Вали отсюда! – яростно заорал он.

Жанка с треском ворочалась в зарослях, как сумасшедший медведь. Валерка сунулся в густую чащу и, отворачиваясь от веток, несколько раз пнул вслепую, пытаясь попасть по пёстро-белому. Жанка завизжала.

Валерка бросился обратно к Анастасийке.

Анастасийка стояла на коленях над разорённым «секретиком» и горько плакала, непослушными пальцами расправляя крылышки смятому мотыльку. В её фигуре было такое отчаянье, что Валерке захотелось снова рвануться к Жанке Шалаевой и теперь уже убить её насовсем, оторвать ей голову.

Валерка погладил Анастасийку по спине, ладонью ощутив позвонки.

– Не плачь, мы новый «секретик» сделаем, – сказал он, содрогаясь от сочувствия. – Я больше никому не дам тебя обидеть!

Под вечер, ближе к ужину, Игорь отправился к доктору Носатову. Вообще-то обнаружение вампиров было прямой обязанностью врача. Врач должен был первым заметить столь удивительную аномалию, кто же ещё? Но Валентин Сергеич, видимо, потихоньку квасил у себя в медпункте: от него через день пахло строгим медицинским перегаром. Вряд ли при таком образе жизни доктор мог полноценно изучить функционирование контингента.

Ладный и красивый теремок медпункта блестел на солнце квадратиками наборных окон. Медпункт всегда вызывал у Игоря жгучую зависть. Считай, у доктора – отдельный дом, и даже с водопроводом. Самое то, чтобы водить девчонок. К тому же медицина естественным образом настраивала на некую интимность. Однако Валентин Сергеич не использовал служебное положение в личных целях. Вернее, использовал, но лишь в отношении спирта.

За углом медпункта уютно расположился зелёный огородик. Там тётя Паша, пожилая медсестра, пропалывала грядки. Носатов не обременял тётю Пашу работой. Игорь поднялся на крылечко и вошёл без стука. В домике было прохладно, пахло лекарствами. Валентин Сергеич сидел в приёмном покое; он еле успел убрать в навесной шкафчик пузатый тёмный флакон.

– Привет, – Игорь протянул руку.

Доктор выглядел не очень хорошо. Бледный и с красными глазами. Его самого вполне можно было принять за вампира, если бы настоящие вампиры не придерживались трудовой дисциплины и общей благопристойности.

– Заболел, что ли? – нелюбезно спросил Носатов.

Игорь опустился на клеенчатую кушетку.

– У меня к тебе серьёзный разговор.

– На ночь ни с кем не пущу, – сразу отказал доктор.

– Я не об этом, – усмехнулся Игорь. – Скажи, Сергеич, ты у нас в лагере ничего такого странного не встречал? Ну, с врачебной точки зрения.

Носатов посмотрел на Игоря с каким-то страданием во взгляде.

– Не встречал, – не признался он.

Игорь сразу почуял, что доктор темнит.

– Здоровье у всех хорошее?

– Всё нормально! – упрямился доктор. – Бывают ссадины, порезы. Кто-то перегрелся, кто-то простыл, кого-то пронесло. Клещей снимаю. У одного тут зуб болел. Другому от столбняка прививку сделал. Как обычно, Игорь.

Игорь помолчал, раздумывая, не уйти ли.

– Врёшь ты всё, Сергеич, – негромко произнёс он. – Здесь что-то дикое творится. Если ты не видишь, то тебя с работы попрут, когда всё вскроется. А если видишь, но не сообщаешь, то вообще срок дадут.

Носатов нервно встал, едва не уронив стул, и нырнул в коридорчик – Игорь слышал, как доктор защёлкнул замок на входной двери. Вернувшись в приёмный покой, Валентин Сергеич плотнее затворил дверь в смотровую палату, а потом обратно сел на стул и вперился в Игоря.

– Ты про мёртвых? – прошептал он.

У Игоря по рукам побежали мурашки.

– Про каких мёртвых? – тоже шёпотом переспросил он.

– Про мёртвых детей?

– А… у нас дети умирают? – изумился Игорь.

– Они не мёртвые! – жарко прошелестел доктор.

Игорю показалось, что Носатов сошёл с ума.

– Они после заката оживают! И никаких последствий!

– Расскажи! – взволнованно попросил Игорь.

Доктор сунулся в шкафчик, достал тёмный флакон и колбу, свинтил с флакона крышку, налил в колбу, вылил в рот и занюхал рукавом халата.

– В общем, в первый раз это случилось недели две назад, – Валентин Сергеич теперь смотрел куда-то внутрь себя, где спирт выжигал страх. – Как-то вечером тётя Паша дала мне банку клубники, чтобы я отнёс Капустину. Ну, пришёл я на причал, а трамвайчика уже нет, уплыл. На берегу – никого… Я вроде обратно двинул, а в голове мысль: из-под пирса торчат чьи-то ноги!.. Сам знаешь, там всякий мусор валяется, бутылки, ветки, тряпки, башмаки… Наверняка померещилось… А вдруг, думаю, кому-то из детей плохо стало днём? Ребёнок залез туда и сознание потерял… Надо проверить. Короче, протиснулся я под пирс. И там девочка лежит. То ли из первого отряда, то ли из второго… Лет тринадцать. И первое, что я увидел, – маска Гиппократа!..

– Какая маска? – не понял Игорь.

– Ну, лицо такое особое, ввалившееся, – признак смерти. Жуткое дело… Я вытащил ту девчонку на свет и тут же проверил всё, что можно в полевых условиях: апноэ, асистолия, помутнение роговицы, симптом Белоглазова… Биологическая смерть! Я сам чуть не умер! Сижу обалделый… А она вдруг зашевелилась и медленно так, как червяк, назад под пирс поползла… Залегла там и затихла. Я её за ноги опять вытащил, проверяю по второму разу – сердцебиения нет, дыхания нет… А девчонка у меня прямо под руками извиваться начала, высвободилась и опять под пирс поползла…

– Под пирсом темно, солнца нет, – сказал Игорь.

– Короче, я сбежал, – сообщил доктор и снова отвинтил крышечку с тёмного флакона. – Меня там никто не видел. Если девчонка умерла, её всё равно найдут. А если жива – значит, жива. Моей помощи она не хотела.

– Откуда тебе известно?

– Я – врач. Я это чувствую. Когда человеку плохо, он за врача как бы невидимыми руками цепляется. А она меня прочь гнала этим ужасом.

Валентин Сергеевич отчаянно забросил в рот новую колбочку.

– А потом ты её видел в лагере?

Валентин Сергеевич опять занюхал рукавом.

– Видел. Совершенно обычная.

От тёплого ветерка из форточки чуть трепетала кисейная занавеска на окне, пропущенный сквозь неё свет солнца играл на стенах и переливался. Стоячий стеклянный шкаф с лекарствами вспыхивал бегучими огнями.

– Там, под пирсом, был единственный случай? – спросил Игорь.

Валентин Сергеевич горько усмехнулся:

– С одного случая не запьёшь.

Игорь вспомнил, как доктор, хмельной и упавший духом, никак не отозвался на пьяненькие заигрывания вожатой Леночки, когда Димон Малосолов организовал посиделки на трамвайчике.