Кэтрин Арден - Медведь и Соловей [litres]

– Батюшка, – сказала Вася, – что это за дьявол?

– Голос в темноте, – ответил Константин. – Призывающий бурю. Тень на снегу. Но он сказал мне…

Константин закрыл лицо ладонями. У него затряслись плечи.

Вася встала на колени и оторвала руки от лица священника.

– Батюшка, где Анна Ивановна?

– В лесу, – ответил Константин. Он смотрел ей в лицо, как завороженный, почти так же, как смотрел на нее и Алеша. Васе стало любопытно, какую же перемену сотворил в ней дом в лесу. – С тенью. Цена моих грехов.

– Батюшка, – осторожно осведомилась Вася, – в том лесу вы видели огромный дуб, черный и корявый?

– Конечно, тебе это место должно быть знакомо, – бросил отец Константин. – Там же обитают бесы.

Тут он вздрогнул: Вася смертельно побледнела.

– Что такое, девица? – вопросил он почти с прежними властными интонациями. – Ты же не можешь жалеть ту сумасшедшую старуху! Она хотела твоей смерти.

Но Васи уже не было рядом: вскочив, она бросилась к дому. Дверь за ней громко хлопнула.

Она вспомнила, как ее мачеха, выпучив глаза, смотрела на домового.

«Больше всего он жаждет жизней тех, кто способен его увидеть».

Медведь заполучил свою ведьму, а сейчас как раз рассвет.

Она вложила в рот два пальца и пронзительно свистнула. Из труб в деревне уже поднимались струйки дыма. Ее свист вспорол утро, словно стрелы разбойников, и люди высыпали из домов. «Вася! – донеслось до нее. – Василиса Петровна!» Однако все тут же замолчали, потому что Соловей перелетел через ограду. Он подскакал к Васе и не замедлил бега, когда она оказалась у него на спине. Она услышала изумленные возгласы.

Конь резко остановился у дверей господского дома. От конюшни донеслось ржанье. Алеша выбежал из дома с обнаженной саблей. Ирина испуганно замерла в дверях. Они застыли, глядя на Соловья.

– Лешка, едешь со мной! – бросила Вася. – Сейчас же. Времени нет.

Алеша посмотрел на сестру и гнедого, потом – на Ирину и деревенских.

– Ты возьмешь и его тоже? – спросила Вася у Соловья.

«Да, – ответил Соловей. – Если ты меня попросишь. Но куда мы едем, Вася?»

– К дубу. К поляне медведя, – объяснила Вася. – Как можно быстрее.

Алеша молча устроился у нее за спиной.

Соловей вскинул голову: боевой жеребец, почуявший близкую битву. Однако он возразил:

«Ты одна не справишься. Морозко далеко. Он сказал, что должен ждать середины зимы».

– Не справлюсь? – переспросила Вася. – Должна справиться. Быстрее.

У Анны Ивановны голоса больше не было. Связки были порваны. Она все равно пыталась кричать, но с губ срывался только хрип. Одноглазый сидел рядом с валяющейся на земле женщиной и улыбался.

– Ах, красавица моя, – сказал он. – Покричи еще. Это так красиво! Вопль помогает твоей душе созреть.

Он наклонился ниже. Только что она видела мужчину с кривыми синеватыми шрамами на лице, а в следующий миг к ней уже нагибался скалящийся одноглазый медведь, чья голова и плечи словно раскалывали небо. А потом он вообще стал ничем: бурей, ветром, летним пожаром. Тенью. Она скорчилась, сотрясаясь от позывов к рвоте, и попыталась подняться на ноги. Однако тварь ухмыльнулась над ней – и силы покинули ее. Она осталась лежать, вдыхая смрадный воздух.

– Ты великолепна, – сказала тварь, наклоняясь ниже и пуская слюну.

Он провел грубыми руками по ее телу. У его ног скорчилось еще одно существо, закутанное в белое, щуплое. Лицо создания почти исчезло: только близко поставленные глазенки, впалые виски и рот, раззявленный и алчущий. Оно скорчилось на земле, пригнув голову к коленям. Время от времени оно посматривало на Анну, и его темные глаза горели голодным огнем.

– Дуня! – прошептала Анна, рыдая. Ибо это была она, обряженная так, как ее похоронили. – Дуня, не надо!

Но Дуня не ответила. Она открыла свою громадную пасть.

– Умри, – сказал медведь с глубокой нежностью, отпуская Анну и отходя от нее. – Умри и живи вечно.

Упырица прыгнула. Анна попыталась слабо отмахнуться от нее.

И тут с дальней стороны поляны донесся звучный клич жеребца.

Пока Соловей нес их через лес, Вася рассказала Алеше, что мачеху захватило чудище и что если оно ее убьет, то освободится и выжжет страхом всю страну.

– Вася, – проговорил Алеша, едва переварив услышанное, – где ты побывала?

– Я гостила у хозяина зимы, – ответила Вася.

– Тогда ты должна была вернуться с сокровищами, – тут же заявил Алеша, и Вася засмеялась.

Наступал день. Странный запах, горячий и мерзкий, расползался между деревьями. Соловей уверенно мчался вперед. На таком коне мог бы скакать сын божества, но у Васи руки были пустыми и сражаться она не умела.

«Ты не должна бояться», – сказал Соловей, и она молча погладила его по шее.

Впереди показался громадный дуб. Алеша у Васи за спиной напрягся. Двое всадников миновали дерево и оказались на поляне, в месте, которое было Васе незнакомо. Небо было белым, воздух теплым, так что она моментально вспотела.

Соловей встал на дыбы, бросая боевой клич. Алеша ухватил Васю за пояс. Нечто белое валялось на раскисшей земле, а под ним билась еще одна фигура. Их окружала громадная лужа крови.

А над ними, предвкушая и ухмыляясь, нависал медведь. Однако это больше не был тщедушный человек со шрамами на лице. Теперь Вася увидела настоящего медведя, но гораздо более крупного, чем бывают обычные медведи. Шкура у него была плешивая, цвета лишайников, блестящие черные губы обрамляли громадную ощерившуюся пасть.

Когда он их увидел, легкая ухмылка появилась на этих черных губах, а между ними показался красный язык.

– Две! – сказал он. – Тем лучше. Думал, мой братец тебя уже заполучил, девица, но, надо полагать, ему хватило глупости тебя не оставить. У тебя глаза морского царя… разве у смертной девицы могут быть такие?

Краем глаза Вася увидела, как на поляну ступает белая кобылица.

– Ах, нет – вот и он! – сказал медведь, однако его голос стал жестче. – Привет, братец. Пришел меня проводить?

Морозко бросил на Васю быстрый обжигающий взгляд, и она почувствовала, как в ней вспыхивает ответный огонь: сила и свобода, сразу и вместе. Громадный гнедой жеребец был под ней, разъяренный взгляд хозяина зимы был здесь, а между ними стояло чудовище. Она запрокинула голову и захохотала, и тут же почувствовала, как пылает подвеска у нее на груди.

– Ну что ж, – заговорил Морозко голосом, подобным ветру, – я ведь пытался оставить тебя в безопасности.

Поднялся ветер. Это был несильный ветер: легкий, быстрый и свежий. Часть белых облаков унесло прочь, и Вася увидела чистое рассветное небо. Она услышала, что Морозко заговорил, негромко и четко, однако слов она не понимала. Его взгляд был устремлен на что-то, невидимое Васе. Ветер усилился и завыл.