Руслан Ерофеев - Хтонь. Зверь из бездны

– Зачем ты надругался над непорочным телом Афири, Серапис? – прокричал Менес, отыскав глазами учителя, по-прежнему копошившегося в облюбованной им нише, обрамленной массивной аркой с рустованными [50]колоннами, к которым испуганно жались какие-то статуи, зыбкие и призрачные во тьме, словно фантазмы.

– Кто ты, чтоб я отвечал тебе, и почему я должен давать тебе ответ? – ядовито проговорил сверху старик, и в дальних закоулках зала прошелестело картавое эхо.

– Но я любил ее, как же ты не поймешь! – в отчаянии выкрикнул Менес.

– Ты просто маленький обгадившийся невежда. – В голосе учителя, против его воли, прозвучали тщательно скрываемые нотки жалости. – Тебе ли рассуждать про любовь, о которой ты не имеешь ни малейшего понятия! Да знаешь ли ты, что такое настоящая любовь? – Надтреснутый голос старика на глазах обретал силу и звучность. – Когда тело женщины подчинено тебе полностью и даже сверх того! Когда ты можешь делать с ним все, что захочешь! Обладать им, как тебе вздумается! Удовлетворять самые сокровенные свои фантазии, в которых даже самому себе боишься признаться. Ни одной живой женщиной ты не можешь овладеть полностью, ибо даже самая забитая из рабынь в мыслях своих – свободна! Другое дело – когда женщина мертва. Безграничная власть! Абсолютное подчинение! Вот что есть любовь!

Разглагольствования не мешали учителю продолжать ловко дирижировать гигантским каменным шаром. Менес, словно подбитый из пращи заяц, метался по необъятному залу, перепрыгивая смертоносные ловушки и выскальзывая из-под неотрывно преследующей его циклопической сферы. Вот она снова остановилась над люком в полу, открытым волей коварного Сераписа. Менес едва успел отскочить – еще мгновение, и его нога была бы оторвана гигантским шаром и ввергнута вниз, в темную, воняющую падалью бездну. Шар пронесся совсем близко, и юноша с удивлением обнаружил, что поверхность его не такая уж и гладкая, как ему показалось вначале. Края квадратных отверстий в полу оставили на серых округлых боках каменной сферы многочисленные зазубрины.

Плита опять встала на место, подтолкнув шар снизу. Сфера снова изменила маршрут – теперь он лежал вдоль стены с нишей, в которой злобствовал и кривлялся Серапис: в этом направлении только что отпрыгнул Менес. Собрав остатки сил, юноша, обдирая ягодицы, выскользнул из-под смертоносного шара и, едва поднявшись на ноги, бросился за ним вдогонку. Ломая ногти, он вдавил пальцы в неглубокие борозды на камне. Теперь ускорение тяжко катившегося шара работало на Менеса. Через мгновение он оказался на вершине сферы. Сандалии Сераписа маячили примерно на уровне его глаз. Но от них его отделяла бездна.

В детстве сын гончара Мома вместе с другими сверстниками любил проводить время среди развалин Города Мертвых. Бесстрашные мальчишки совершали невероятные по смелости прыжки по крышам склепов. Перед внутренним взором Менеса промелькнуло распростертое на песке щуплое тельце его приятеля, маленького Хора, который заплатил за лихие прыжки раздробленным позвоночником…

Спустя миг Менес прыгнул. Катившийся в попутном направлении шар придал ускорение гибкому телу юноши. Однако сила гравитации, о которой не имел понятия Менес, тут же властно потянула его вниз. Сандалии Сераписа мелькнули на уровне глаз и тут же ушли вверх – Менес стремительно падал, так и не долетев до ниши.

Перегруппировавшись в полете, юноша в последней отчаянной попытке дотянулся руками до ног стоявшего в нише старика. Правая рука соскользнула с ноги Сераписа вместе с сандалией. Пальцы левой вцепились в лодыжку жреца бога смерти, и их теперь было не оторвать от нее даже волей богов.

Серапис, балансируя на одной ноге, которую мертвой хваткой когтил Менес, попытался спихнуть его вниз другой, босой ногой. Но не удержал равновесия, и его обутая в сандалию конечность отделилась от каменной кладки ниши. Старик и вросший в его лодыжку пятерней Менес рухнули с огромной высоты точно в разверстый прямо под ними в полу черный зев люка. Лысина Сераписа исчезла в пасти провала, и тут же на него обрушился всей своей тяжестью каменный шар, гулко ударив в то место стены, где еще секунду спустя висел Менес.

Менес испытывает наяву то, что большинству из смертных дано испытать лишь во сне, а голове старого жреца Сераписа находится совершенно неожиданное применение.

Менес ощутил захватывающий страх свободного падения. Инстинкт тысяч поколений его обезьяноподобных предков, спасавших свою кишевшую вшами шкуру от хищников на высоких деревьях, говорил только одно: дальше – смерть. Не от увечащей хрупкие кости твердой поверхности, несущейся сейчас навстречу с фантастической скоростью, – так от когтей и клыков прячущихся внизу, во тьме, чудовищ, алчущих горячей живой плоти. Однако на тысячную долю секунды Менес познал ни с чем не сравнимый, захлебывающийся восторг свободного падения. Падая, он выпустил наконец ногу Сераписа – юноша не хотел в момент гибели прикасаться к ненавистному телу своего врага.

Он приземлился на что-то мягкое и теплое, с которого тут же скатился во что-то густое и липкое. Мягкое и теплое слева от Менеса зашевелилось и хрипло, недовольно рыкнуло. Густое и липкое молчало, как и положено куче навоза, в которую срикошетило тело Менеса. Почти сразу же откуда-то сзади послышался смачный шлепок об пол. Приземление Сераписа не было столь же мягким, догадался Менес.

Он кое-как протер глаза, залепленные густым навозом, и безо всякого удивления – Менес уже давно утратил способность удивляться – заметил, что там, куда он упал, тьма не такая уж и кромешная. Из невидимых отсюда ниш струился бледный мертвенный свет.

В скудном освещении невозможно было толком разглядеть, кем было третье существо, которое находилось в подземелье вместе с двумя пришельцами из верхнего мира. К тому же Менеса отвлек завозившийся за спиной Серапис. Обернувшись, юноша увидел, что старик ползет прямо к нему. Костлявая рука шарила в воздухе, пытаясь нащупать во мраке врага.

– Я убью тебя, паршивый ублюдок, скормлю твою плоть чудовищу из мрака, и ты никогда не получишь надежды на жизнь вечную, – по-змеиному шипел Серапис.

Боковым зрением Менес уловил движение со стороны лохматой кучи, на которую он свалился несколькими мгновениями ранее. Вслед за этим куча издала утробный рык. Во тьме юноша смутно различил, как она грузно поднялась на крепкие конечности. Кажется даже, их было четыре. На удивление мягко перебирая своими неуклюжими лапами, лохматая куча двинулась прямо к Серапису.

Тот прекратил ползти в сторону Менеса, и с губ старика сорвалось проклятие: