Бэзил Коппер - Морок над Инсмутом

Я пытался вступить в армию через два дня после Пирл-Харбора, но не прошел комиссию. Слишком много сотрясений мозга. Они сказали, что меня, должно быть, часто бьют по голове, вследствие чего я предрасположен к обморокам. В сущности, они правы.

«Сивью-Инн» оказался пуст — пал одной из первых жертв войны. У него был собственный мол, вдоль которого болтались на волнах зачехленные парусиной моторки. В предвечерних сумерках я разглядел силуэт «Монтесито», стратегически заякоренного за пределами трехмильной зоны. Вот и положительная сторона восточной угрозы: японцы могли пустить ко дну большую часть флота Соединенных Штатов — это плохо, зато по их милости закрылось плавучее казино Лэйрда Брюнетта — и это хорошо. Никто не жаждал просаживать в рулетку все, вплоть до перламутровых пуговиц от рубашки, при этом рискуя быть торпедированным в любую секунду. На мой взгляд, такая опасность только добавляла пикантности веселому и увлекательному процессу обогащения Лэйрда Брюнетта, но я сужу как жалкий детектив, вкалывающий за двадцать пять долларов в сутки.

«Сивью-Инн» задумывался как остановка на пути в «Монти», однако теперь здешнему бизнесу пришел конец. Главное здание походило на трехэтажную радиолу, слепленную из куска пыльного мороженого и украшенную волнистыми створками раковин. Толкнув двойные двери, я вошел в фойе. Пол украшала мозаика, на которой Нептун (вылитый Санта-Клаус в купальном костюме, только злой) клеился к морской нимфе, причесывавшейся, видно, у того же парикмахера, что и Геди Ламарр [8] Ламарр, Геди (1914—2000, наст, имя Хедвига Ева Мария Кислер) — популярная в 1930—1940-е годы австрийская, а затем американская киноактриса. . Нимфа была голая, не считая пары-тройки ракушек в стратегически важных местах. Все было очень художественно.

За стойкой портье никого не было, и сколько я ни жал на звонок, делу это не помогло. Снаружи по зеленоватым оконным стеклам бежали струйки воды. Где-то непрерывно капало. Закурив следующую сигарету, я отправился на разведку. Контора была закрыта, в журнале регистрации не оказалось ни одной записи после 7 декабря 1941 года. Мой плащ начал высыхать, а рубашка и пиджак прилипли к плечам. Я пошевелил ими, пытаясь слегка проветрить одежду. И заметил, как у Нептуна задергалось лицо. Тонкая пленка воды покрыла мозаику, и похожие на анемоны наросты, которые покрывали бога морей, пришли в восторг. Что ж, оно и понятно, если посмотреть на нимфу. Вообще-то от Геди у нее были только волосы. Лицом и фигурой она была копия Джейни Уайльд.

В кино я хожу часто, но большинство звездных фильмов Джейни как-то пропустил: «Душительница из Шанхая», «Тарзан и девушка с тигром», «Отважная Джангл Джиллиан». Зато я видел ее в газетах, причем зачастую в опасной близости к Пасторе или Бртонетту. Начинала она как пловчиха, выиграла медаль на Олимпиаде в Берлине, затем следом за Вайсмюллером и Крэббом отправилась покорять Голливуд. «Оскар» ей, конечно, не грозит, но ее ножки то и дело мелькают на аппетитных снимках, не относящихся ни к какому конкретному фильму. Причесанная и накрашенная, словно труп перед похоронами, она прекрасно смотрится в сексуальной рекламе. Характер у нее игривый, как у домашней шипучки, которая вот-вот выдохнется. Дела в детективном бизнесе шли неважно, поскольку людей больше беспокоила угроза вторжения, чем пропажа дочерей или любовных писем. Поэтому когда Джейни Уайльд позвонила в мой офис в Кахуэнга-билдинг и попросила меня разыскать одного ее неосмотрительно выбранного дружка, я перелистал стопку старых конвертов, которые служат мне настольным календарем, и ответил, что к поискам настоящего местопребывания означенной крупной рыбы готов.

Куда бы ни запропастился Лэйрд Брюнетт, в отеле его точно не было. И, как я уже начал понимать, его партнера по игорному бизнесу, Джанни Пасторе, тоже. Похоже, я зря потратил день. Снаружи дождь полил сильнее, выбивая барабанную дробь по стенам. Если это не град, значит, японцы бомбят Бэй-Сити галькой, чтобы деморализовать население. И чего так беспокоиться? Сунул бы Хирохито местным копам туго набитый конверт, они бы ему город со всеми жителями сами принесли, да еще и бантик сверху завязали.

Луж в фойе стало больше, маленькие ручейки перетекали из одной в другую. Это напомнило мне эпизод из «Отважной Джангл Джиллиан», которую я посмотрел, пока следил за потенциальным растлителем на утреннем сеансе в субботу. В самом конце Джейни Уайльд попадает в плен к Принцессе Пантере, и та запирает ее в комнате, которая медленно заполняется водой. однако та комната была куда меньше, чем фойе мотеля, и вода в ней прибывала быстрее.

За стойкой висели фотографии в рамках, на которых красивые люди в красивой одежде красиво проводили время. Пасторе был среди них, и Брюнетт тоже: оба, улыбаясь, как два тигра, тусовались с богемой — Ксавьером Кугатом, Джейни Уайльд, Чарльзом Коберном. Фотограф неоднократно запечатлел в художественных позах и Дженис Марш, лупоглазую красотку, которая, как поговаривали, сменила Джангл Джиллиан на посту подружки Брюнетта.

По телефону Пасторе заверил меня, что будет здесь. Сначала он и связываться не хотел с мелюзгой вроде меня, но имя Джейни Уайльд помогло. Мне даже показалось, будто Папа Пасторе обрадовался, что кто-то спросил его о Брюнетте, словно ему хотелось о нем поговорить. А ведь он, наверное, занят, при таком количестве войн. За океаном шла большая, а дома несколько мелких. Макси Ротко, владельца баров и младшего партнера в «Монти», нашли недавно плавающим в водорослях возле пирса в Санта-Монике, причем голова была снесена почти напрочь. А Фил Изингласс, светский адвокат и официальный представитель Брюнетта, обнаружился в ливневой канализации с легкими, забитыми песком и илом. Джейни Уайльд это встревожило, хотя Пасторе говорил о Лэйрде так, словно был уверен, что тот жив. однако теперь самого Папы нигде не было. Это меня раздражало, хотя раздражаться из-за этого типа было неразумно.

Разумеется, в лачуги на пляже Пасторе не пойдет, но в главном здании у него наверняка имелись личные апартаменты. Я решил вести расследование дальше. Джангл Джиллиан для этого меня и наняла. И заплатила за пять дней авансом, что очень приятно, поскольку я чрезмерно полагаюсь на деньги богатых и досужих, когда дело доходит до еды, выпивки и прочих удовольствий.

Коридор за стойкой упирался в лестницу, ведущую наверх. Стоило мне поставить свой ботинок девятого размера на нижнюю ступеньку, как раздался хлюпающий звук. Я понял, что где-то что-то совсем неладно. Лестница представляла собой тихий маленький водопад, который не столько тек, сколько сочился. И вода была не обыкновенной, а с примесью какой-то противной слизи. Кто-то набирал ванную и забыл закрыть кран. Моей первой мыслью было, что Пасторе, наверное, отвлекла пуля. Я ошибся. Как выяснилось позднее, он мог бы считать себя счастливцем, окажись я прав.