Бэзил Коппер - Морок над Инсмутом

Когда операция завершилась и суда вернулись в свой порт, всем, кто участвовал в маневрах — и офицерам, и низшим чинам, — дали внеочередной четырехнедельный отпуск; событие, которому я за все годы моей службы не знаю прецедентов. Теперь я понимаю, что это было сделано с одной конкретной целью — чтобы люди не болтали о тех маневрах. Полагаю, наверху подумали, что, вернувшись из отпусков, люди позабудут о том событии и не станут больше о нем думать.

Итак, мне предстоял четырехнедельный отпуск. Мне всегда хотелось повидать места, где я родился. Помнишь, ты настояла, чтобы я поехал один, потому что у маленького Джонни началась скарлатина, и даже переболев, он был бы слишком слаб для такого долгого пути, а ты не хотела оставлять его? Мне не хотелось ехать. Ах, зачем я только поехал. Глаза бы мои никогда не видели этих проклятых ирландских берегов!

Купив билет до Корка, я высадился в симпатичной гавани Кобх, откуда поехал в Балтимор, где я родился. Это крошечный рыбацкий городишко, расположенный в диком и угрюмом краю, на самом берегу моря. Полузаброшенная дорога, которая ведет туда, там и заканчивается, и немногие приезжают туда иначе как по делу. Домики обступают со всех сторон превосходную гавань, над которой на скалистом выступе возвышается замок О’Дрисколлов, разрушенный, как мне потом рассказали, в 1537 году. Подняться к нему можно лишь по ступеням, вырубленным в скале. Кстати говоря, почти все местные жители носят фамилию О’Дрисколл, так как Балтимор лежит в самом сердце земель их клана. В солнечные дни там необыкновенно красиво. В гавани постоянно толкутся рыбачьи лодки и даже небольшие парусные суда, а в море, недалеко от берега, видны многочисленные острова.

По совету местных жителей я поднялся на мыс, который они зовут Маяком. Дорога была узкой и шла меж двух каменных стен по открытой, каменистой местности. С мыса открывается поразительный вид на острова. Здешние люди зовут их Сто Островов Карбери. Прямо напротив Маяка лежит самый крупный из них, Шеркин, на котором до сих пор сохранились развалины другого замка О’Дрисколлов и руины францисканской обители, также разрушенных в 1537 году. За ним встает Инис Клеир, иначе Клиар Айленд, с самой высокой точкой на мысе Клиар, где построен еще один о’дрисколловский замок, Дунанор, а в четырех милях дальше его оконечности находится скала Фастнет.

Здесь все говорят по-ирландски, это ставит меня в невыгодное положение, и мне жаль, что мои родители не передали мне своих знаний. Мне удалось узнать лишь то, что Балтимор — это англизированный вариант названия Байл ан Тигх Мойр, Город Большого Дома, и что некоторые люди также зовут его Дун ан Сеад, Крепостью Сокровищ.

Здесь еще ощущается некоторая враждебность, и неудивительно, ведь война с Англией за независимость и последовавшая за ней ожесточенная гражданская война кончились лишь в 1923 году, всего пять лет назад. Воспоминания о страшных временах еще слишком свежи в умах людей и сказываются на их отношении к любому постороннему, пока они не разберутся, желает он им зла или наоборот.

Через несколько дней по прибытии в Балтимор я выяснил, что родился вовсе не там, а на одном из островов, Инишдрисколе, то есть острове О’Дрисколлов. Он лежит в трех милях от гавани Балтимора, и мне скоро удалось уговорить одного рыбака переправить меня туда. Остров довольно велик, в одном его конце находится деревня, в другом школа, формой остров похож на букву «Т».

Мне удалось нанять коттедж неподалеку от того, где я родился. Его владельцы, объяснил мне Бреннан, уехали искать счастья в Америку. Бреннан — единственный человек на этом острове, который говорит по-английски. Он — любопытный тип: местный мэр, антрепренер, рыбацкий старшина, советник, — в общем, какую роль ни назови, Бреннану она как раз впору. Бреннан — его имя, по крайней мере, так оно звучит в моем произношении, хотя по-настоящему оно пишется Браонайн — это он мне показывал, — и по-английски означает «печаль». Фамилия его, естественно, О’Дрисколл, и от него я впервые узнал, что по-настоящему она пишется О’Хайдерскейол и означает «посредник». Имена вообще имеют в этой стране большое значение. Наша фамилия, Хакет, к сожалению, здесь не в чести, так как в 1631 году два галеона корсаров из Алжира разграбили Балтимор, многих убили, а двести человек увезли с собой для продажи на невольничьих рынках Африки. А дорогу через проливы показал им человек по фамилии Хакет, которого впоследствии поймали и повесили в Корке. Ах, если бы я знал их язык, как много интересного открыли бы мне эти произвольные знаки, которыми мы пользуемся!

За неимением другого собеседника я то и дело оказываюсь в компании Бреннана, который стал моим гидом и провожатым на этом острове. Настоящей родни я здесь не нашел, хотя несколько человек назвались моими дальними родственниками. Некоторое время спустя я успокоился и стал занимать праздные дни рыбалкой и пешими прогулками.

Несколькими днями позже меня на остров прибыли еще визитеры, но ненадолго, всего на несколько часов. Бреннан объяснил мне, что один из них был официальным представителем английского правительства, а другой — ирландского. По всей видимости, в ходе войны за независимость немало английских солдат и офицеров пропали без вести, и судьбы их оставались неизвестными. На нашем острове тогда тоже была крошечная военная часть. Капитан, сержант и четверо рядовых. однажды ночью капитан исчез. Полагали, что он был захвачен и расстрелян местными партизанами. однако все попытки прояснить его судьбу так ни к чему и не привели. Островитяне хранили молчание. Партизаны, многие из которых сейчас входят в ирландское правительство, также не спешат пролить свет на это событие. И вот теперь, девять лет спустя после исчезновения, английские власти при помощи официальных властей Республики Ирландия решили это дело закрыть.

Я повстречал английского чиновника как-то утром, на прогулке, и мы разговорились об этом событии.

— Беда в том, — сказал он, — что эти проклятые местные молчат, как рыбы.

Он любезно игнорировал тот факт, что я как уроженец этого острова тоже вполне могу быть причислен к «проклятым местным».

— Слова из них не вытянешь. Кодекс молчания какой-то, хуже, чем на Сицилии.

— Вы считаете, что это местные жители убили капитана?..

— Пфайфера, — подсказал он. — Может, не они сами, но я точно знаю, что им известно, кто это сделал. Наверное, партизанский отряд с Большой земли. На этих островах во время войны мало что происходило, хотя в западном Корке дрались по-крупному. Много накопилось дурной крови. Да и к политическим разногласиям здесь относятся всерьез. Взять хотя бы местных… им не нравится правительственный чиновник, с которым я приехал.