Бэзил Коппер - Морок над Инсмутом

В тот вечер я рано возвращался из амбара и заметил, что ветер дул с юга через камкарриг прямо на мыс, где горстка коттеджей ютилась на самом краю обрыва. Странно, за шумом порывистого ветра, раскачивавшего тяжелые черные валы, которые вкатывались в Бухту Ревущей Воды и разбивались о гранитные уступы островной крепости, мне послышался свист, похожий не столько на вой ветра, сколько на плач изгнанного животного, страдающего от одиночества. Звук показался мне таким сильным, что я даже подошел к двери своего коттеджа и некоторое время стоял, вслушиваясь, не окажется ли это и впрямь какое-нибудь животное в беде. Но звук постепенно затерялся в вое ветра, налетавшего с моря.

Есть одна старая пословица, я никак не могу ее запомнить. Что-то вроде «устами ребенка говорит истина…». Мне довелось вспомнить о ней двумя днями позже, когда я рыбачил с высокого берега возле своего коттеджа, забрасывая удочку в волны, которые беспокойно катились к острову от камкеррига. День был ленивый, и рыба была в настроении брать наживку. Несмотря на это, я был вполне доволен, расслаблен и даже хотел спать.

Я не ощущал ничьего присутствия, пока какой-то голос не произнес несколько ирландских слов прямо у меня под ухом. Я моргнул, обернулся и увидел девочку лет девяти, с изумительными волосами цвета красного золота, которые разметались по ее плечам. Она была необычайно красивым ребенком, ее глаза были такие зеленые и яркие, что казались ненастоящими. Девочка серьезно смотрела на меня. Ее ноги были босы, рваное платьишко все в пятнах, но держалась она с необычайным достоинством, которое шло вразрез с ее очевидной бедностью. Она снова повторила свой вопрос.

Я потряс головой и, чувствуя себя дураком, ответил ей по-английски.

— А, так это ты чужак.

— Ты говоришь по-английски? — спросил я изумленно, так как привык считать Бреннана единственным англоговорящим человеком на острове.

Она не ответила на мой ненужный вопрос, так как было совершенно очевидно, что она понимает мой язык.

— Море сегодня неспокойное, — сказала она, кивком указав на потемневшую воду вокруг камкеррига. — Значит, Даоин Домейн сердятся. Прошлой ночью я слышала их песню.

— Дайа доуан? — повторил я, стараясь как можно точнее воспроизвести эти звуки. То же самое выражение я слышал в шибине пару вечеров тому назад. — Что это?

— Муша, но они фомории, живущие под морем. Это те самые злые существа, которые населяли Ирландию до прихода гаэлов. От века они ведут борьбу за наши души и то побеждают, то проигрывают. Это страшный народ… однорукие, одноглазые, одноногие. Они ужасные… Жители Глубин — Даоин Домейн.

Я широко улыбнулся тому, как торжественно рассказывала девочка местные сказки.

Заметив мою улыбку, она нахмурилась. Ее лицо вдруг стало серьезным.

— Господь между нами и злом, чужестранец, негоже улыбаться, когда вспоминают Жителей Глубин.

Я заверил ее, что улыбаюсь вовсе не из-за них. Спросил, как ее имя, но она не ответила. Когда она поглядела на меня, ее лицо было другим. Ее глаза внезапно наполнились печалью, она отвернулась и побежала прочь. Я забеспокоился. И стал гадать, кто ее мать, чтобы пойти к ее родителям и объяснить им, что не нарочно испугал их девочку. Я собирался сказать им, что не хотел ребенку вреда, и если ее напугали какие-то мои слова или выражение моего лица, то совершенно случайно.

Я складывал удочки, когда появился Бреннан. Мы поздоровались, и я сразу спросил про ребенка. Сильно озадаченный, он ответил, что на острове нет детей, могущих изъясняться по-английски. Почувствовав, что его недоверие к моим словам меня разозлило, он постарался задобрить меня, сказав, что раз я видел такого ребенка, то он, наверное, приехал с другого острова или с Большой земли к кому-нибудь в гости.

Он предложил проводить меня до коттеджа, и по дороге я спросил:

— Кто такие фомории?

Мгновение он был в замешательстве.

— О, да ты любитель старинных сказок, — нашелся он наконец.

— Так кто же? — напомнил ему я, так как он, похоже, не собирался ничего больше говорить на эту тему.

Он пожал плечами.

— Просто старинная легенда, вот и все.

Это меня немного раздражило, он заметил и продолжал:

— Название означает «жители подморья». Это уродливые и грубые люди, сотворенные злыми богами древней Ирландии. Их предводителем был Балор Дурной Глаз и другие из их народа, такие как Морк и Кикол, но их власти на земле пришел конец, когда они проиграли битву при Marx Туйреадхе, в которой их победил Туатха Де Данаан, бог добра.

— И это все? — спросил я, немного разочарованный рассказом.

Бреннан выразительно поднял одно плечо.

— Разве этого мало? — спросил он с доброй усмешкой.

— Почему их называют Жителями Глубин? — продолжал настаивать я.

Тут он нахмурился.

— Кто тебе сказал? — спросил он злобно.

— Разве тогда вечером, в шибине, вы не говорили про Жителей Глубин? Дайнйа Доуан. Это ведь по-ирландски Жители Глубин? А с чего бы вам вспоминать старые сказки?

Он натужно улыбнулся.

— Ты имеешь право знать, — согласился он. — Мы вспоминаем старые легенды потому, что они — часть нас самих, наследия наших предков и нашей культуры. А фомориев мы называем так потому, что они обитают в глубинах моря. Никакой тайны здесь нет.

Я кивком показал на камкерриг.

— И считается, что они живут вон у той скалы?

Он помешкал, потом безразлично сказал:

— Так сказано в легенде. Но человеку вроде тебя вряд ли интересны наши сказки и легенды.

Он словно отказывал мне в праве на наше с ним общее наследство, забывая, что я тоже родился на этом острове.

После этого он больше ни слова не сказал ни о той девочке, ни о Жителях Глубин, ни о фомориях, ни о Даоин Домейн.

Два вечера спустя, сидя за ужином в большой комнате своего маленького двухкомнатного коттеджа, я вдруг почувствовал дуновение сквозняка и поднял голову. Я был поражен, увидев ту самую девочку — она стояла, прислонившись спиной к двери. Моей первой мыслью было, как же тихо она вошла, что я ее даже не заметил. Лишь небольшой сквозняк, пока она открывала и закрывала дверь, выдал ее присутствие. Потом я подумал, как странно, что ребенок ее лет ходит в одиночку так поздно вечером, да еще и заглядывает в коттеджи к незнакомцам. Я знал, что островитяне — люди доверчивые, но здесь доверие граничило с безответственностью.

Она смотрела на меня все с той же печалью, которую я заметил в ее глазах тогда, на утесе.

— В чем дело? — спросил я строго. — Почему ты здесь и кто ты?

Я вспомнил, как Бреннан говорил, что на острове нет такой девочки, но передо мной было не привидение.

— Ты избран, — тихо прошептала она. — Берегись праздника костров в честь Байла, бога смерти. Посредник придет за тобой тогда и отведет к ним. Они уже ждут: в этот праздник девять лет истекут. Каждые девять лет они ждут дани. Так что берегись. Ты — тот, на кого пал выбор.