Бэзил Коппер - Морок над Инсмутом

От изумления я просто разинул рот, пораженный не столько смыслом сказанного, сколько самими словами, оборотами, которые превышали обычные возможности девятилетнего ребенка.

Так же внезапно, как вошла, она вдруг повернулась, открыла дверь и выбежала в вечерние сумерки. Я поспешил к двери и выглянул за порог. В темноте никого не было видно.

Как тебе известно, нервы у меня крепкие, но тут мне вдруг стало не по себе.

В ту ночь я проснулся от странного скулящего звука. Сначала я думал, что это ветер воет в горах, зовет и плачет, то стихая, то вновь набирая силу. Потом я понял, что это не ветер. Это было живое существо, изгнанное и одинокое. Может, волк? Но откуда взяться волкам на этой скале посреди моря? Звук продолжался еще некоторое время, а потом стих, и я постепенно успокоился и заснул.

Наутро я заглянул к Томасу О’Дрисколлу и нашел там Бреннана, который, как обычно, сидел в маленькой комнате у бара. И снова он отказался принять от меня угощение и сам предложил мне виски.

— Бреннан, — сказал я ему, думая о визите рыжеволосой девочки, — ты не говоришь мне всю правду, потому что на острове живет маленькая рыжеволосая девочка. И она говорит по-английски.

Он побледнел и яростно затряс головой, даже не дав мне закончить.

— Здесь нет никого, похожего на нее, — твердо сказал он и спросил, почему я о ней спрашиваю.Я рассказал ему, и лицо у него стало как у мертвого. Он преклонил колени и что-то сказал по-ирландски, на что Томас отрывисто ответил ему из-за стойки. Бреннану, похоже, стало легче, и он кивнул, соглашаясь со словами Томаса.

— Что здесь происходит? — резко спросил я. — Я настаиваю на объяснении.

Бреннан озирался по сторонам, словно ища, куда бы ускользнуть.

Но я протянул руку и сердито схватил его за плечо.

— Не надо так волноваться, — отрезал он.

— Так объясни мне, — твердо стоял на своем я.

— Это просто дочка лудильщика. Ее семья часто наведывается на остров, чтобы поудить форель из озера в горах на северной оконечности. Должно быть, они и сейчас здесь. Клянусь тебе, я ничего об этом не знал. Но оказалось, что она вот кто. Лудильщики — не те люди, с кем хорошо водить компанию. Они часто говорят странные вещи и утверждают, что обладают даром ясновидения. Я бы не стал им доверять.

После этого он перевел взгляд на свой стакан и умолк.

В ту же минуту мне захотелось немедленно покинуть этот остров и всех его жителей с их странными предрассудками и дикими обычаями. Ну и что, что я сам здесь родился, они больше не мой народ, не часть моего «я». Я стал американцем, а Америка — страна реальности, а не вымысла.

— Могу я взять сегодня лодку съездить в Балтимор, Бреннан? — спросил я.

Он посмотрел на меня и грустно улыбнулся.

— Не сегодня и не завтра, мистер Хакет, — тихо ответил он.

— Почему же?

— Потому что сегодня канун первого мая. А это один из четырех главных праздников здесь, у нас.

Я немного удивился:

— Вы празднуете день труда?

Бреннан покачал головой:

— О, нет. Первое мая и вечер перед ним — это древний праздник, отмечавшийся кельтами задолго до прихода христианства. Мы зовем его Белтайн — время, когда зажигаются костры в честь Байла, одного из наших древних богов.

Мне вдруг стало очень холодно — я вспомнил слова дочки лудильщика.

— Ты хочешь сказать, что сегодня праздник в честь бога смерти?

Бреннан утвердительно кивнул.

Девочка предостерегала меня о том, что в праздник костров Байла какой-то посредник придет за мной и отведет меня… к ним. К кому? К Жителям Глубин, разумеется. К ужасным фомориям, что обитают на дне моря.

Я нахмурился в ответ собственным мыслям. Что это я? Принимаю их легенды и сказки за правду? Но ведь я сам уроженец этого острова. Значит, это и мои легенды, мои сказки, моя реальность, а не только их. А ясновидение девочки, неужели я и его принял на веру? Поверил, что она и впрямь приходила, чтобы предупредить меня… о чем? Похоже, я схожу с ума.

Я встал и недоуменно потряс головой.

Нет, я и впрямь спятил, если хотя бы на секунду поверил в такую чепуху.

— Выпейте, мистер Хакет, — уговаривал Бреннан. — И будете как новый девятипенсовик.

Мгновение я глядел на него. Его слова, выражение, которое я не раз слышал в этих местах, пробудили мою память.

— Девять, — медленно сказал я. — Девять.

Бреннан сурово наблюдал за мной.

Но я уже был как одержимый. Девять лет назад в этот самый день капитан Пфайфер исчез из того самого коттеджа, в котором теперь живу я. Девочка говорила о том, что каждые девять лет они ждут дани. Девятка была мистическим числом древних кельтов. Неделя состояла из девяти дней и девяти ночей, а три недели, квадратный корень из девяти, давали двадцать семь ночей, складывавшиеся в месяц, привязанный к двадцати семи созвездиям лунарного зодиака. Девять, девять, девять…] Мысль об этой цифре билась в моем мозгу.

Неужели я сходил с ума?

Так о чем я? О том, что каждый девятый год эти люди приносят жертву древним языческим богам, обитающим, как они верят, в глубинах моря, — Даоин Домейн, — Жителям Глубин? О том, что капитана английской армии Пфайфера принесли в жертву девять лет назад, ровно девять лет в сегодняшнюю ночь?

Я заметил, что Бреннан с сочувствием смотрит на меня.

— Не мучайте себя, мистер Хакет, — негромко сказал он. — Радости от этого мало. Что толку расспрашивать о том, чего нельзя понять.

— Когда я смогу достать лодку, чтобы перебраться на Большую землю?

— Когда закончится праздник, — вежливо, но твердо ответил он.

Я развернулся, вышел из шибина и зашагал к мысу.

Бреннан шел за мной до дверей, я слышал, как он сказал мне вслед:

— Это совсем не страшно. Я зайду за вами сегодня. Сегодня вечером.

Я шел по деревенской улице, направляясь в северную оконечность острова. Там я намеревался найти дочку лудильщика и потребовать объяснений у нее. Пространства там были небольшие, и я скоро набрел на горстку грязных, латаных-перелатаных палаток, напротив которых теплился торфяной костерок, а возле него женщина неопределимого возраста жарила на вертеле большую рыбу. Никого другого рядом с ней не было.

Я спустился со скалы к лагерю, разбитому на пляже; ширина песчаного берега в этом месте была приличной.

Женщина, с коричневым от загара обветренным лицом, явно привычная к бродячей жизни, сощурив глаза, следила за моим приближением. Вид у нее был настороженный. Сперва она поздоровалась со мной по-ирландски, но когда я ответил ей на английском, ее напряженные плечи расслабились, она заулыбалась и ответила мне на том же языке.

— Отличный денек, сэр. Приехали на остров порыбачить?

— Да, — ответил я.

— А. По говору вы вроде американец.

Я подтвердил, что так и есть. Глазами я искал каких-нибудь следов девочки, но в лагере, похоже, не было никого, кроме женщины, у которой, как я заметил, подойдя поближе, были точно такие же густые огненно-рыжие волосы.