Регина Лукашина - Блеф во спасение

— Миша, ты же ранен, ты как? Давай остановимся, перевяжем тебя хотя бы, — она чувствовала, что у напарника с каждым метром уходят силы.

Частый березняк справа от автомобильной трассы М-10 оказался почти чист без раздавленных пластиковых бутылок и прочих следов присутствия грибных десантов. Остановка для отдыха не имела официального знака, кем-то использованного в качестве поддона для костра на мокрой земле, зато и мотоцикл не пришлось перетаскивать через канаву у обочины. Стиснув зубы, Михаил позволил стащить с себя кожаную куртку. Рубашку агент Гречанка разрезала его же десантным ножом, без намёка на обычную дамскую дрожь обмыла рану водой из бутылки, зачем-то пощупала языком. Дезинфекция с помощью французских духов, перевязка гигиеническими прокладками. Теми самыми, с крылышками. Военно-полевая санитария XXI века заставила бы его рассмеяться, не будь ситуация настолько не подходящей для смеха. Но у Лены, кажется, паника осталась где-то на перекрёстках прошлой жизни. Бинт из шёлкового шарфа и петля для руки из её собственного ремня довершили шедевр первой помощи. Потом она полезла в сумку и извлекла мобильный. Зашипела, пресекая его возражения, обожгла голубой молнией из глаз, в две секунды собрала конструктор из аккумулятора, трубки и купленной около вокзала безымянной сим-карты.

— Лёшенька, Лёша! Привет, это Лена. Лёш, очень нужна твоя помощь. По первой профессии. Нет, ноги целы. Пуля в плече. Мышца, вроде бы… Лёш, любые деньги. Нельзя нам в больницу. Застрянем тут надолго, а дома очень важные дела. Помоги, пожалуйста. Да, хорошо. Позвоню, как приеду. Пенталгин можно дать? Горького, девятнадцать… Хорошо. Спасибо тебе!

— Ты кому звонила? — пульсирующая боль выше сердца била в виски.

— Не волнуйся, ради бога… Это мой одноклассник. Хирургом был в те самые лихие девяностые в травматологическом пункте в Солнцеве, каждый день с огнестрельными ранениями приезжали. Жена взвыла, что денег нет. Развелись. У него сейчас свой маленький автосервис в Твери. Поможет. Сам всё сделает, обещал найти малый хирургический набор и препараты. Честно говоря, я мотоцикл никогда не водила. Ты мне подскажешь, как чего?

— Фаворская, во что ты опять вляпалась? — усатый, грозный, потный как всегда, одноклассник заполнил своим гудящим басом не только помещение небольшого ангара в пригороде Твери, но и, кажется, ближний космос. Взял Лену за плечи, осмотрел как дорогую статуэтку, — хороша, чертовка, ничуть не меняешься… Быстро иди, мойся, ассистировать будешь.

Двое мужчин остались наедине. Бывшему пограничнику сержанту Лёхе Поповичу достаточно было обменяться с незваным гостем парой фраз, чтобы понять: раненый — не нарушитель, а наш. Операцию было решено проводить в условиях душевой автосервиса, а медицинский спирт имелся в достатке. В качестве местной анестезии пригодилась какая-то адская смесь, хранимая «на всякий пожарный случай». Ремонт машин — занятие небезопасное. Ожогами и травмами хирургу приходилось и в новом воплощении заниматься нередко. Пуля, подлейшим образом застрявшая в сантиметре от лёгкого, выниматься без рентгена согласилась только после нескольких матерных анекдотов. Лена проявила чудеса дипломатической выдержки. Во время перевязки раненому было велено молчать, и он просто закрыл глаза, вспоминая, как чёрный байк послушно покорился новой всаднице. Сначала робкой, а потом уверенной, как только стала понятна техника вождения с помощью наклона тела вправо и влево на скорости. Вышний Волочок, Торжок… Правой рукой он обнимал сзади тонкую талию, а на его предплечье ложилась её мягкая тёплая грудь. И боль запиралась внутри тела, отпуская на волю его растущее желание. Едва на другой стороне дороги показалось слияние Волги и Тверца, амазонка чуть сбавила скорость и повернула к нему голову:

— Наш друг сам заедет за нами в музей… На своей машине. Грузовой. Байк туда вкатим. Оно и к лучшему. До закрытия есть немного времени, там уже нет посетителей. Мне нужно тебе показать кое-что.

Оставив вороного мустанга у порога, они заплатили служительнице сто рублей с каждого наличными вместо восьмидесяти за билет и вошли внутрь. Не задерживаясь возле чучел кабанов, деревянной модели церкви и бумаги с немецким орлом о порядке возвращения конфискованных советской властью земельных угодий, они прошли к стенду с древнейшими экспонатами.

— Смотри, Миша, — на всякий случай санитарка держала его под руку, и лишней опеки в этом не было, перед глазами уже вспыхивали зарницы, — вон под номером четыре брошь овальная, видишь? Написано — часть конской упряжи, предположительно, XV век. С эпохой угадали правильно.

— Ты хочешь сказать, что это?.. То, что мы искали?

— Нет, не совсем то. Это пряжка, которую рядовой нашего сценариста привёз из боевой командировки на озеро Балатон. Копия.

— А в чём разница? Красивая штуковина. Знаешь, на открывалку чем-то похоже. Пиво открывать. У тебя такой магнит на холодильнике. Только чуть поменьше. С Нюрнбергом, кажется. Камушек занятный. Не видел таких.

— Звёздчатый обсидиан, редчайший вид вулканического стекла. Часть учёных считает, что этот минерал и вовсе — внеземного происхождения. В чём разница, ты поймёшь, когда возьмёшь в руки подлинник. Этот как ни гни — всё останется таким же. А настоящий ключ раскладывается, меняет форму.

— Ты что, держала его в руках? — как ни было военному разведчику плохо, он не смог сдержать изумления. Всё-таки эта женщина — сама тайна.

— Увы, нет. Но я знаю, каким он должен быть. Это написала в духовной грамоте великая княгиня Московии, племянница императора Византии. В той части завещания, которую не могли прочитать наши временные начальники.

В витрине краеведческого музея тверского быта лежала металлическая пряжка примерно с детскую ладошку, овальной формы. Вставший на дыбы белоснежный жеребец играл передними копытами, выставив остроконечный витой рог. Тёмной туманной космической чернотой со всполохами комет и метеоров тянула к себе взгляд сердцевина драгоценной вещи. То ли попона на спине диковинного зверя, то ли чей-то бездонный глаз.

— Товарищи, семнадцать часов, музей закрывается!.. — плаксиво запела от входа служительница, для пущей убедительности щёлкнув выключателем электричества. Подсветка музейной витрины погасла, погружая в сон тайну пятисотлетней давности. А, вполне вероятно, куда большего срока хранения.

На улице Горького, что идёт параллельно набережной, их уже ждала Газель со специальными полозьями для эвакуации повреждённых средств индивидуального автомобильного передвижения. Алексей Попович, рослый и могучий, как его двойной былинный тёзка, заволок мотоцикл в кузов так, словно это был обычный рыболовный спиннинг. Через пять минут они были уже на другом берегу великой русской реки в маленьком автосервисе, въезд в который располагался напротив ворот невзрачного монастыря.