Лора Перселл - Безмолвные компаньоны [litres]

Я так долго пишу, что глаза налились свинцом. Всякий раз, погружаясь в дремоту, я вижу комическую интерлюдию: злые волшебники и их прихвостни выскакивают из страшной огненной пещеры. Ужасные существа: уродливые коротышки с непомерно большими головами. В оранжевом дыму раздаются смешки. Если уснуть с такой картиной перед глазами, то кошмары будут мучить всю ночь.

Меня, вынуждена признаться, поразили уродцы королевы. Я не видывала таких раньше – существа выглядят неестественно и отчасти непристойно. Я бы сказала, что такие не должны существовать, не имеют права на жизнь, но вспоминаю Гетту и со стыдом умолкаю. Ибо люди считают, что мою дочь лишил языка тот же самый дьявол, что изувечил этих уродцев.

Как можно сравнивать мою Гетту с этими отвратительными тварями? Они безобразны, непропорциональны и внушают омерзение. Особенно один из них. Он даже не надевал маски, но выскакивал во время танцев, со зловещей ухмылкой на богомерзкой красной роже, кривляясь и корчась, как многоногое насекомое, пугая моих гостей. Едва прикрыв глаза, я так и вижу его: он быстро, суетливо шныряет между танцующими, и клубы дыма поглощают его короткое тельце.

На небе собираются тучи, серые, почти черные. Кажется, все же будет дождь. За деревьями рокочет гром, а вдалеке за Фейфордом я вижу в небе извилистую молнию. Если дождь будет очень сильным, отъезд двора, возможно, задержится. Возможно, нам посчастливится принимать их дольше, чем было задумано.

И вновь раскаты грома. Моему разгоряченному воображению чудится крик в ночи. Но за окном нет никого, ни человека, ни даже лисицы.

Молния заливает комнату ослепительным белым светом. В стекле я вижу свое отражение, испуганное, искаженное лицо.

– У Гетты нет ничего общего с уродами, – шепчу я, прежде чем задуть свечу. – Совершенно ничего общего.

Сара сидела у рояля, одной рукой неумело подбирая мелодию. В открытое окно у нее за спиной врывался холодный воздух. Пальцы, нажимая на клавиши, заметно дрожали.

– Закройте окно, Сара. Я вижу, что вы замерзли.

Она вскинула голову, посмотрела поверх нот.

– Я люблю свежий воздух. Мне нравится представлять, что я… где-то гуляю.

Несколько нот прозвучали фальшиво. Сара снова впилась глазами в клавиши.

Следовательно, Сара тоже чувствует это: какое-то необъяснимое напряжение. Дом заполнил удушливо-затхлый, теплый воздух. И еще запах. С того самого дня, как были преданы огню компаньоны, Элси постоянно ощущала запах гари, щекочущий ноздри. Он напоминал ей о деревянном младенце, разрубленном пополам – в глазах его не было ни гнева, ни боли, только ужасающая, леденящая пустота.

Вздохнув, Элси вернулась к своему занятию – она заворачивала подарок для Джолиона. Одно радовало – скоро из Лондона, из мира здравого рассудка, приедет ее милый мальчик и привезет новости. Понравится ли ему, как она благоустроила Бридж? В детской поклеили свежие обои: птички и веточки в восточном стиле, раскиданные по кукурузно-желтому фону. На стенах салона для рисования красовалась новая обшивка с украшениями в виде золоченых медальонов. Но лучше всего она распорядилась в саду: дала садовникам задание расставить повсюду горшки с посаженными в них елками и осветить фонариками. В детстве Джолион замирал, бывало, у рождественских витрин, не в силах отвести восторженных глаз от свечей и заводных игрушек. Теперь, наконец, у нее появились деньги, чтобы немного его побаловать. Она устроит ему Рождество, какого он заслуживает.

Элси расправляла ленту, когда рояль взвизгнул высокой нотой, отозвавшейся эхом из-под лепного потолка. Какое-то время звук, жалобный, слабый, висел в воздухе, прежде чем угаснуть.

– Миссис Бейнбридж, – прошептала Сара. – Миссис Бейнбридж, смотрите.

Элси застыла. Ладони мгновенно вспотели так, что перчатки прилипли к оберточной бумаге. Дюйм за дюймом она поднимала глаза, готовясь и боясь увидеть нечто кошмарное.

Это был воробей. Всего-навсего воробышек, сидевший на крышке рояля. Наклонив голову набок, он смотрел на них. Над клювом блестели крошечные черные глазки.

– Какой красивый, – сказала Элси негромко, чтобы не спугнуть птаху. – Лучше, чтобы его не увидел Джаспер.

Сара заулыбалась.

– Нет ли у вас каких-нибудь крошек? Мы бы посыпали их на крышку рояля, чтобы он поклевал.

Элси подошла к тумбочке. На тарелке было с дюжину крупинок кекса.

– Да, есть. Но я не хочу подходить, чтобы не спугнуть его.

Воробей вприпрыжку переместился ближе. Сложив на спинке крылья, он расправил грудь и открыл тонкий клювик, собираясь зачирикать.

В этот момент в парадную дверь трижды громко постучали. Воробей проворно вспорхнул и вылетел в открытое окно. Только на рояль медленно опустилось бурое перышко.

– Кто бы это мог быть? – Элси подошла к окну и попробовала заглянуть за кирпичный угол восточного крыла. Ей удалось рассмотреть только подъездную аллею – экипажей не было.

– Я думаю… – нерешительно начала Сара, – я думаю, может быть, это мистер Андервуд.

– Мистер Андервуд? Я не помню, чтобы приглашала его.

– Нет, – Сара опустила крышку на клавиатуру. – Вы и не приглашали. Мне крайне неловко, миссис Бейнбридж. Это я. Я его пригласила.

– О. Понимаю.

– Это только потому, что…

– Вы могли бы упомянуть об этом. – Элси было не по себе, это известие застигло ее врасплох. В определенном смысле – она не сказала бы с уверенностью, в каком именно – оно ее оскорбило. – Я не готова принимать гостей.

– Но я пригласила его не как гостя. – Поднявшись, Сара нервозно поправила прическу. – Скорее, как… советчика.

Еще три удара, на этот раз более настойчивых.

– Я хочу поговорить с ним о Гетте.

В животе у Элси шевельнулся страх.

– Сара…

– Я подумала, что он, возможно, знает, как поступить. Церковь занималась экзорцизмом в прошлом.

Экзорцизм . Слово казалось чужим, царапающим, им можно было подавиться. Произнести его было так же трудно, как самой заговорить на каком-то бесовском наречии. Ах Сара, о чем она думает ?

– Неужто вы всерьез собираетесь просить викария о проведении какого-то ритуала?

– Нет! О нет, я не думаю, что Гетту нужно изгонять или что-то подобное. Я просто хотела посоветоваться с ним.

Зазвонил дверной колокольчик.

– Ну разумеется, никто так и не удосужился открыть дверь, – с досадой проговорила Элси. – Придется мне сделать это самой.

Она рада была предлогу выйти из комнаты, подальше от экзальтированной Сары. Мистер Андревуд, по крайней мере, поставит ее на место. Он человек хотя и верующий, но, надо надеяться, не суеверный.

В Большом холле было холодно и темно. Камин затопили, но огонь никак не желал разгораться. На висящих по стенам церемониальных мечах и доспехах не играли отсветы огня, металл оставался серым и тусклым. В открытую входную дверь дул ветер. На пороге стоял Андервуд с длинной коробкой в руках.