Маттиас Бауэр - Morbus Dei. Инферно

– В таких вопросах я больше доверяю Шоршу. К тому же мы не можем ждать – возможно, его сегодня же вздернут. А если он проболтается на наш счет… – с нажимом сказал Лист. Едва он произнес это, как сразу пожалел о своих словах, но времени не было.

Элизабет понимала, что Иоганн говорит неправду. И ей не нравилось слушать ложь от человека, которого она любила. Но что ей оставалось делать? Она не могла принудить его сказать правду. Тем более до сих пор всем его поступкам находилась веская причина.

Элизабет очень надеялась, что у него были причины лгать.

– Как скажешь, – сказала она и следом за ним вышла из комнаты.

Иоганн и Элизабет миновали монастырь доминиканцев и приближались к Мельничным воротам, откуда тянулась дорога на восток. Иоганн вел лошадь под уздцы, под седлом были спрятаны их рясы. Элизабет шагала рядом.

– Сейчас посмотрим, чего стоят эти бумаги, – произнес Лист вполголоса.

Они примкнули к цепочке людей, тоже желающих покинуть город. Элизабет не ответила. Она по-прежнему раздумывала, почему Иоганн ей солгал.

Очередь понемногу продвигалась, и вскоре они оказались перед солдатом, который проверял документы. Он нетерпеливо махнул рукой, и Лист отдал ему бумаги.

Солдат бегло просмотрел документы, отметил выход из Леобена и молча пропустил их.

Иоганн вздохнул с облегчением. Даже не верилось, что все прошло так гладко. Они прошли ворота и шагнули на дощатый мост.

– Твой знакомый потрудился на славу, – шепнула Элизабет.

– Не спорю, – ответил Лист и сжал губы.

Вдруг позади них раздался оклик:

– Эй, вы двое! А ну стоять!

Иоганн обернулся. К ним шел солдат, которому они дали взятку, когда входили в город.

Лист невозмутимо смотрел на солдата, хотя сердце у него бешено колотилось.

– Вы что-то хотели? – спросил он.

– Ваш… монастырь снабдил вас новыми бумагами, – солдат стоял очень близко, и от этого было не по себе.

Иоганн кивнул.

– Покажи! – солдат протянул руку.

Лист понимал, что на них смотрят другие стражники и у них нет иного выбора. Он отдал солдату бумаги.

Тот тщательно просмотрел их.

– Выглядят вполне себе. – Вернул Иоганну бумаги. – Ты пробыл в городе дольше условленного, паломник , – добавил он негромко. – Поэтому еще дважды по пять.

Лист заскрипел зубами, но отдал солдату деньги.

– Вот и славно. Иначе болтаться вам рядом с тем, кто состряпал вам документы, – стражник рассмеялся и показал куда-то в сторону.

Иоганн и Элизабет проследили за его жестом. На городской стене болталось тело Шорша – в назидание ворам и грабителям.

В небе с криками кружило воронье. Смех солдата резко смолк. Иоганн и Элизабет быстро перешли мост и поспешили оставить Леобен позади.

В пути через Земмеринг, зима 1704 года

Несколько дней назад Леобен остался позади. Дни короткие, постоянно идет снег, и от этого переход через горы дается нелегко.

Солнце почти не показывается, и я чувствую себя хорошо. Иоганн тревожится за меня, а я успокаиваю его как могу.

Что он сможет предпринять?

Сны теперь беспокоят меня реже. Но они и не должны мне сниться – я знаю, что теперь одна из них . Хотя до сих пор не понимаю, почему болезнь не проявляет себя в полной мере – ну или развивается так медленно.

Может, у Господа насчет меня есть еще замысел?

Он то и дело посылает мне дни, когда я чувствую себя так же, как и прежде. Как знать, может, болезнь понемногу отступит, как лихорадка? Я всем сердцем этого желаю и молюсь каждый день.

За перевалом Земмеринг, зима 1704 года

Едва мы преодолели Земмеринг, навстречу нам повеяло теплым воздухом. Снежный покров здесь тоньше, и нам то и дело попадаются следы лис, оленей и зайцев. С деревьев доносится пение птиц, а сегодня я нашла несколько подснежников и белоцветников. Теперь можно не сомневаться, что зима осталась позади.

И если пару недель назад редкие солнечные лучи обжигали мне кожу, то теперь мне приятно от их прикосновений. По крайней мере, сегодня.

Господь услышал мои молитвы.

На пути в Вену, зима 1704 года

Вчера мы прошли деревню, где разразилась чума. Еще издали мы почувствовали этот гнилостный запах разложения, а потом увидели белые кресты на дверях многих домов.

Иоганн не хотел, чтобы я на это смотрела, но избежать этого было невозможно. Кошмар наяву… Телеги, нагруженные телами, люди, исполняющие пляску смерти, и ямы, куда в беспорядке сбрасывали покойных и потом закапывали.

И это была всего лишь небольшая деревня. Иоганн говорил, что большие города в случае эпидемий превращались в ад. Я не хочу верить в это, но понимаю, что он прав.

На фоне черной смерти моя болезнь едва ли заслуживает упоминания. Теперь, когда мне стало чуть лучше, даже стыдно вспоминать, как я жаловалась про себя. Особенно в сравнении с этой нечеловеческой трагедией.

Через несколько дней мы доберемся до Вены.

В рассветных сумерках колонна отбрасывала на холм длинную тень. Несколько изящных сквозных арок, частично обвалившихся, составляли обетную колонну высотой в восемь саженей. Под каждой из арок помещались фигуры святых из различных сцен бичевания Христа, возложения тернового венца и распятия.

Прядильщица у креста.

Не важно, простой путник или завоеватель, ее видел каждый, кто подходил к Вене с южной стороны. И это было первое, что увидели Иоганн и Элизабет. Потом они поднялись на Винерберг, и от зрелища, какое открылось им с вершины холма, захватывало дух.

Перед ними раскинулась Вена, окруженная зигзагами крепостных стен. Башни стояли отдельно, вынесенные вперед, и попасть на них можно было только по мостам. Перед ними было широкое расчищенное пространство, устроенное после недавней турецкой осады, чтобы лишить противника возможности укрыться. Далее, расположенные полукругом, тянулись предместья, подбираясь к Дунаю, который огибал Вену с севера.

Старинный имперский город господствовал на равнине неприступной цитаделью.

– Иоганн, это… невероятно. – Элизабет вспомнила, как восхищалась панорамой Инсбрука. Но с этим зрелищем ничто не могло сравниться.

Лист тоже был под впечатлением.

– Неудивительно, что туркам так и не удалось захватить Вену.

Двинувшись дальше, они подошли к Прядильщице. Рядом с колонной к столбам были прикованы два больших колеса. Вороны облепили спицы и останки казненных.

Элизабет брезгливо отвернулась. Иоганн обнял ее за плечи.

– Все будет хорошо. Когда мы уйдем, когда доберемся до Зибенбюргена, все останется позади.

Элизабет готова была ему поверить, но в ту же секунду шею обожгло болью, впервые за несколько дней. Это напомнило ей о том, что зрело внутри ее.