Стивен Кинг - Судьба Иерусалима[= Жребий; Салимов удел]

— Странный тип, — заключил Клайд.

— Ага, — подтвердил Винни и принялся сворачивать негнущимися пальцами еще одну сигару.

Бен работал, когда в дверь к нему постучали, и он отметил место перед тем, как встать. Это было в четверг, 24-го сентября. Дождь положил конец поискам Ральфи Глика, и все смирились с этим. Мальчик исчез.

Он открыл дверь и увидел за ней Перкинса Гиллспая. Тот держал в руке книжку, и Бен с некоторым удивлением увидел, что это дешевое издание «Дочери Конвея».

— Входите, констебль, — сказал он. — Сыровато сегодня.

— Ага, — сказал Перкинс, входя. — Самая погода для гриппа. Я всегда ношу в такое время галоши. Смешно, наверно, но я не простужался с 44-го года, с самой Франции.

— Положите плащ на койку. Простите, что не могу предложить вам кофе.

— Ничего, — сказал Перкинс, стряхивая пепел в мусорное ведро. — Я только что выпил чашку в «Экселенте».

— Чем я могу вам помочь?

— Гм, моя жена это прочла, — он поднял книжку вверх. — Услышала, что вы в городе, но она сама боится идти. Хочет, чтобы вы написали тут что-нибудь.

Бен взял книжку.

— А Хорек Крейг сказал, что ваша жена умерла четырнадцать или пятнадцать лет назад.

— Да? — Перкинс, казалось, совсем не удивился. — Этот Хорек любит потрепать языком. Когда-нибудь дотрепется.

Бен промолчал.

— А для меня вы не могли бы ее подписать?

— С удовольствием, — он взял ручку, открыл разворот книжки («Срез подлинной жизни!» — кливлендский «Плэйн дилер») и написал: «С наилучшими пожеланиями — констеблю Гиллспаю от Бена Мейрса. 9.24.75.».

— Спасибо, — сказал Перкинс, не глядя на написанное. Он кинул окурок в то же ведро. — Это единственная у меня книжка с автографом.

— Так вы только за этим пришли? — спросил Бен, улыбаясь.

— А вы догадливы. Я хотел задать вам пару вопросов. Пришлось ждать, пока Нолли уйдет. Он парень хороший, только слишком болтливый. А я не хочу сплетен.

— Так что вы хотите узнать?

— Больше всего — где были в прошлый четверг вечером?

— Это когда пропал Ральфи Глик?

— Ну.

— Вы меня подозреваете, констебль?

— Да нет. Я никого не подозреваю. Только интересно.

— Боюсь, что не смогу сказать.

Перкинс пожал плечами.

— Ваше дело.

— Я обедал дома у Сьюзен Нортон. И играл в бадминтон с ее отцом.

— И он вас обыграл. Нолли он всегда обыгрывал. Тот просто бесился от этого. А когда вы оттуда ушли?

Бен засмеялся, хотя ему было не особенно весело.

— Все-таки хотите докопаться, а?

— Если бы я был одним из тех нью-йоркских сыщиков, которых показывают в кино, я бы обязательно вас заподозрил.

— Мне ничего скрывать, — сказал Бен. — Мне просто надоело, что меня здесь считают за чужака. Подглядывают, подслушивают. Теперь вот вы думаете, что я прячу у себя в шкафу скальп Ральфи Глика.

— Да нет, я ничего такого не думаю, — он посмотрел на Бена поверх сигаретного дыма, и глаза его стали жесткими. — Я только пытаюсь добиться от вас откровенного ответа.

— Ну что ж, — со вздохом сказал Бен. — Я ушел от Нортонов в четверть восьмого. Прогулялся по Школьному холму. Когда совсем стемнело, я вернулся домой, часа два писал, а потом лег спать.

— А во сколько вы вернулись домой?

— В четверг девятого. Где-то так.

— Ну вот, все ясно. Вы кого-нибудь видели?

— Нет, — сказал Бен. — Никого.

Перкинс подошел к машинке.

— А о чем вы пишете?

— Не ваше дело, — сказал Бен сердито. — Не суйте нос в то, что я пишу. Пока не будет ордера на обыск, конечно.

— Разозлились? Все равно ведь книгу прочтут все.

— Когда она пройдет редактуру, утверждение, корректуру и все такое, я обязуюсь предъявить вам все четыре копии. А пока это частные бумаги.

Перкинс усмехнулся.

— Как будто там вы каетесь во всех грехах.

— Марк Твен сказал однажды, что роман — это покаяние человека, ни в чем не виноватого.

Перкинс направился к двери.

— Ну, извините меня, мистер Мейрс. Я вовсе не подозревал вас ни в чем. Просто это моя работа.

— Понимаю, — кивнул Бен.

— И вы еще не знаете, как это бывает в маленьком городишке вроде Салемс-Лот. Вы останетесь чужаком, пока не проживете здесь лет двадцать.

— Я знаю. И простите за резкость. Но я ведь сам неделю его искал, — Бен покачал головой.

— Ага. Вот горе для матери.

— Конечно. А можно спросить у вас кое-что?

— Ну?

— Откуда у вас моя книжка?

Перкинс улыбнулся.

— Да есть в Камберленде один парень. Сопляк еще. Он их продает по дайму за штуку.

Бен рассмеялся, и Перкинс вышел, тоже смеясь. Бен смотрел, как он переходит улицу, осторожно обходя лужи в своих черных галошах.

Перкинс сперва заглянул в витрину нового магазина, прежде чем постучать в дверь. Когда здесь была прачечная, в витрине можно было увидеть толстых баб, сгрудившихся у стиральных машин и жующих жвачку, как коровы. Но здесь два дня работал приезжий оформитель из Портленда, и помещение чудесным образом изменилось.

В витрине появилось возвышение, покрытое большим зеленым ковром. Два фонаря, установленные по углам, освещали три выставленных на обозрение предмета: часы, ручную прялку и старинный кабинет вишневого дерева. Перед каждым из них стоял ценник. Словно здесь мог найтись кто-то, способный заплатить шестьсот долларов за прялку, когда можно было поехать в универмаг и купить «Зингер» за 48 долларов 95 центов.

Думая об этом, Перкинс подошел к двери и постучал. Ему открыли нескоро, словно новый хозяин что-то прятал от него.

— Инспектор! — воскликнул Стрэйкер, слегка улыбаясь. — Как мы вам рады!

— Я просто констебль, — заметил Перкинс, закуривая. — Перкинс Гиллспай. Рад познакомиться, — он протянул руку и коснулся сухой и необычайно сильной руки хозяина.

— Ричард Трокетт Стрэйкер, — поклонился лысый мужчина.

— Я так и подумал, — сказал Перкинс, осматриваясь. Магазин был выкрашен и пах свежей краской, но сквозь нее пробивался какой-то другой запах, менее приятный. Перкинс не мог понять, что это, и вновь перенес внимание на хозяина.

— Чем могу служить в такой чудный день? — осведомился Стрэйкер.

Перкинс поглядел в окно, где все еще моросил дождь. — Да нет, я зашел просто познакомиться. Пожелать вам удачи в нашем городе.

— Как любезно с вашей стороны! Хотите кофе? Или шерри?

— Нет, спасибо, я тороплюсь. А где мистер Барлоу?

— О, он в Нью-Йорке, занят делами. Я думаю, его не будет до середины октября.

— Что ж, тогда вы откроете магазин без него, — сказал Перкинс, думая, что, если все цены окажутся такими, как в витрине, то покупатели не будут особенно досаждать Стрэйкеру. — А как имя мистера Барлоу?

Стрэйкер снова улыбнулся.

— Вы спрашиваете это по долгу службы?

— Да нет. Просто интересно.

— Его полное имя Курт Барлоу. Мы работали вместе в Лондоне и Гамбурге. Это, — повел он рукой вокруг, — будет нашим утешением в старости. Скромный достаток. Старинные вещи. Мы очень любим старинные вещи и надеемся вскоре приобрести известность в вашем городе… А может, и во всей Новой Англии. Как вы думаете, констебль, это возможно?