Наталья Аристова - Искусство проклинать [СИ]

— Спасибо, моя золотая! Я уже никогда не стану прежним, но сердце у меня есть и оно бьётся. У единственного, среди неживых. Благодаря тебе, Тина… И оно твоё. Я весь твой. Всегда.

Мы прошли подвал, и шустрый, истощённый парень, на лице которого оставила неизгладимые отметки активная жизнь отпетого наркомана, закрыл дверь. Он жестом указал нам путь на лестницу, а сам приотстал, и слышно было, как он разбивал пульт, надёжно заклинивая вход.

— Теперь сюда. Стойте… — парень ловким бескостным вьюном проскользнул мимо, заглядывая за угол.

— Тишина и покой… Все в кабинете мамы Асты. Дверь в зал закрыта, её теперь только автогеном резать… Если вы хотите взять их в кольцо, надо встать по обе стороны двери в кабину. Они не услышат, медитируют, или что там…

— Хорошо, Юрик, спасибо, — отозвался Док. — Мы остаёмся, а ты иди вниз, и… ты знаешь, что делать.

— Да, я Док, помню. Будь спок, сделаю всё как надо.

У меня есть глупое предубеждение насчёт несчастливых имён. Имя Юрка уже запечатлено в их списке моей недоброй памятью о бывшем муже. В любой другой ситуации одно это заставило бы меня всё бросить и уйти. Но Док неслышно пробежал вправо, и встал в тени, а Юрка и Дан с Зойкой спускались вниз. Под галереей послышался звук открываемого замка, лязг засова. Потянуло ночной свежестью, и дверь снова закрылась. Выход на улицу есть и Дан сможет воспользоваться им в любой момент.

Потом Зойка с Юркой, укрываясь в не слишком надёжной тени стен, пробежали по залу, над бассейном, и вынесли лестницу из дверцы подсобки. Бассейн без воды и железных боковых лесенок выглядел огромным и глубоким. Сухое дно хорошо просматривалось при свете многочисленных лампад и свечей, наставленных по периметру у самого края, и было густо застелено травами.

Это базилик и ещё кое-что, я теперь знаю, почти наперечёт. Так пах Дан после ванны чёртова доктора той злополучной ночью.

Зойка, спустившись вниз, быстро и ловко рассыпала поверх старой подстилки сухую полынь. Открыла новый пакет. Потом ещё один: Баба Саня сказала, что полынь в общей массе незаметна, но она лучше всего отбивает нюх у навья и нечистой силы.

Зойка была такая ловкая, деловитая и серьёзная, готовая к любым испытаниям. Даже, кажется, — гордая. Я поморщилась: слишком уж она увлечена, только бы не переборщила! Я буду так далеко от неё, что не смогу помочь. Зря, зря я её взяла! Но она так просила, умоляла и даже плакала, хватая меня за руки и с умоляющим видом заглядывая в глаза.

— Тина! Я возле тебя ничего не боюсь! Я с тобой хоть куда могу пойти без опаски! Одной мне будет гораздо хуже. Да я от беспокойства умру… Ну, Тиночка, вас так мало… Я же молодая и здоровая, я пригожусь!

Хоть бы ты осталась такой же молодой и здоровой… И не попала в самое горячее место. С меня и Бабы Сани Док взял торжественную, подкреплённую святым крестом, клятву беречься во что бы то ни стало, а с Зойки, интересно, он догадался её взять? Я-то из-за Дана буду стараться выжить… Хотя… Док его не оставит. Не бросит никогда. Об этом даже и разговора не было, да и не стоило заводить… И так всё ясно. Доку можно доверить всё что угодно! Нет! Нет, нельзя об этом думать. Дан без меня не сможет. Он просто не захочет…

Зойка заканчивает, и поднимается, переходит к Доку. Лицо у неё серьёзное, сосредоточенное. Юрка убирает лестницу, уходит в подвал. У них с Доком есть запасной вариант, в который меня не посвятили потому, что не было времени. Он возник внезапно и обсуждался втроём с Даном, прямо на ходу. Главное — для нас он безопасен, сказал Док, и этого хватит. А я всё боюсь и боюсь… За Зойку с Бабой Саней, за почти беззащитного Дана, и это очень мешает. Отвлекает от самого важного.

Мы, затаившись, ждём в своих углах почти час, и он кажется бесконечным. Из кабинета доносится пение — наконец, вся ненавистная компания выходит в зал, сгрудившись на балкончике под потолком. Сначала Хорс с торжественно-довольной физиономией, за ним остальные человек пятнадцать, видимо, партийный актив, доверенные лица. Все в тёмном, но обычном платье. Значит, секса на этот раз не будет. И то, слава Богу! Я пытаюсь взглядом отыскать Митрофана, но не нахожу — они слишком тесно стоят.

Аста останавливается чуть позади Хорса, а Мара с Вестой выносят что-то вроде курильницы на трёх ножках, величиной с таз. Толпа сжимается ещё плотней, освобождая место для предстоящей церемонии. Сзади подают чашу из чёрного хрусталя, и Хорс, зачерпнув из неё, бросает полную горсть травы в курильницу. Она вспыхивает, и Аста тоже начинает добавлять чего-то из кубков. Под поощряющие возгласы свиты, они попеременно подсыпают в курильницу всё новые и новые порции разной дряни, и из неё валит вонючий чёрный дым.

— Я жду тебя, мой друг и учитель, — радостно возвещает Хорс, и продолжает уже на фоне негромкого заунывного пения. — О! Мой Повелитель, вечный и вездесущий, дай нам встретиться! Я ждал своего наставника долгие годы, и хочу доказать ему свою дружбу и уважение. О, Властитель мира, яви нам его.

Хор звучит громче, вполне профессионально, на старославянском. Баба Саня сзади тихо охает, падает на колени, и молится. Я уже тоже знаю, что нужно читать, и шепчу негромко, но вслух. Это читается только вслух.

Аста выходит вперёд с новой порцией топлива. Голос у неё низкий и сильный. Она вертит головой по сторонам, совершает обеими руками жесты, притягивающими что-то невидимое и совсем не лёгкое. Напрягается всем телом, как будто приняла большую тяжесть.

— Я слышу его, я его чувствую… Вот он идёт, могучий и прекрасный. Ответивший на наш призыв… Он здесь…

Мне некогда анализировать происходящее, но мысль о том, что эта упитанная дама в чёрных шелках является кем-то типа Целителя в этой шайке, всё же, успевает проскочить в уме. Если это неважно в настоящий момент — может пригодиться в будущем.

Снова что-то квакает Хорс, и дым становится едким. Я прикрываю нос платком, и делаю знак Бабе Сане. Док с Зойкой догадались сами: девчонка повязывает нижнюю часть лица шейной косынкой, а Док поднимает до глаз воротник свитера. Дышать, действительно тяжело и пред глазами начинает мельтешить.

Дым поднимается клубами и направляется в бассейн. Перетекает из чаши кадила с почти десятиметровой высоты, как вода, собираясь внизу сизым клубком. Потом сворачивается наподобие вихря, крутится, подхватывая травинки со дна. Воздух становится чище и я отнимаю от носа платок.

— О, мой учитель! Я ждал тебя! — восторженно выкрикивает Хорс, уродливо извиваясь всем телом: Я приготовил тебе подарок, достойный твоей славы. Сейчас мои рабы будут славить тебя, и принесут жертвы в твою честь.

Он кричит своим неприятно режущим слух голосом уже совершенно непонятное, и из отверстия, по которому в бассейн поступает вода, начинает просачиваться новая струйка дыма. Решётка на дыре дрожит, слетает, и они идут…