Тимофей Печёрин - Паранойя. Сборник

Объяснить эту перемену несложно. Было время, когда жизнь голубей… как, впрочем, и воробьев была сопряжена с опасностью. Озорные дети гоняли птиц, вспугивая с насиженных мест. И тем самым заставляли тратить силы на поиски нового пристанища. Для особо невезучих голубей и воробьев встреча с детьми вообще заканчивалась гибелью — от меткого выстрела из чьей-нибудь рогатки. Голубям, кстати, доставалось чаще, ибо они крупнее, а значит, и попасть по ним легче. Я знаю, ибо сам в нежном возрасте грешил подобными развлечениями.

Но что теперь? Те дети, что прежде пугали птиц и обстреливали из рогаток, уже повзрослели — как, например, ваш покорный слуга. Тогда как новое поколение детей, если и стреляет из рогатки, то разве что из виртуальной. Нарисованной на экране смартфона или планшета. Причем не по птицам, а, как ни странно, наоборот, птицами… которые еще почему-то называются «злыми».

Благодаря этому смертность настоящих птиц снизилась. А рождаемость, напротив, даже могла повыситься. Ведь, правда: почему бы не плодиться, не забывая наслаждаться жизнью, если тебе не досаждают, не пытаются подстрелить, да еще и подкармливают?

Но вот беда: чем больше популяция, тем труднее ей оказывается прокормиться. Плюс низкая смертность позволяет оставаться в живых и даже дать потомство тем из особей, которые прежде были обречены на гибель. Наименее шустрым, наименее сообразительным, слишком беззаботным.

Со временем доля таких вот беззаботных увальней в популяции возрастает. И тогда-то приходит заслуженная кара — как вы все и могли видеть в первом из представленных роликов. Инстинкт самосохранения ослаб — и особь гибнет при обстоятельствах, при которых ее предкам хватало и ловкости, и быстроты реакции избежать трагедии… тех же колес автомобиля, например. Тем самым равновесие в природе более или менее восстанавливается. Во всяком случае, имеют место попытки восстановления.

Так вот, нечто подобное происходит теперь и с человечеством. Современная медицина сохраняет жизнь тем из наших собратьев по биологическому виду, которые в старые времена считались нежизнеспособными. Инвалидам, людям с врожденными или хроническими заболеваниями, умственно отсталым. Это первое. Второе: на нас почти не влияют климатические условия: холоду мы научились противопоставлять искусственные жилища с отоплением, жаре — кондиционеры и источники доступной воды. И уж тем более мы не испытываем опасности со стороны других биологических видов. Их мы употребляем в пищу, либо, как уже говорилось, вынуждаем тесниться.

И вот результат: главным источником опасности для человека разумного становится сам человек… причем необязательно речь идет о другом представителе биологического вида. Проливая крокодиловы слезы над судьбой уссурийских тигров или других исчезающих видов, мы все меньше ценим человеческую жизнь — хоть чужую, хоть даже свою. Участились войны… вы знаете, что сегодня на Земле одновременно ведутся десятки военных конфликтов по самым разным поводам? Нарастает волна терроризма, достигшего невиданного прежде размаха. А ведь борьба с этим злом ведется вроде бы всем мировым сообществом.

Да что там война и террористы! Даже просто идиотские поступки, вроде пьянства и лихачества за рулем, поступки самоубийственные и опасные для окружающих, похоже, становятся нормой. Чуть ли не в моду входят.

— Простите, профессор, — перебивая, с места обратилась к нему хорошенькая студентка, кудрявая блондинка, на школьный манер подняв руку, — и к чему на ваш взгляд это приведет?

— Трудно сказать что-то определенное, — ответ свой светило биологии произнесло с ноткой смущения, — мне кажется, возможны два варианта развития событий. Либо мы возьмемся за ум и поймем, что планета наша, так сказать, не резиновая — либо в нарастающем безумстве, по мере утраты инстинкта самосохранения, мы уничтожим и себя, и, возможно, все живое на Земле. Ведь люди с ослабленным инстинктом самосохранения, помимо прочего, могут прийти к власти. Хоть захватив ее силой, хоть соблазнив избирателей, коим может импонировать крутой нрав таких людей. Ну и представьте, если в руки кому-нибудь из них попадет ядерный чемоданчик.

Не стоит, я думаю, исключать и промежуточного сценария. Например, гибели значительной части нынешнего населения Земли, после чего все более-менее придет в норму.

— Спасибо, профессор! — это выкрикнул, опять-таки с места, худощавый парень с блеском в глазах. Светилу биологии, стоявшему за кафедрой, еще очень не понравился, инстинктивно не понравился этот блеск.

И, как вскоре оказалось — справедливо.

— Вы совершенно правы! — продолжал парень, поднимаясь и под хмурым взглядом и профессора, и других присутствовавших в аудитории подходя к кафедре, — на Земле стало многовато народу. Лишнего народу. А, как говорится, больше народу — меньше кислороду. Или наоборот? Ну да не суть важно. И, поскольку люди глупы и недальновидны… в большинстве своем, существует всего один способ исправить это положение. Так что еще раз, спасибо, профессор! Спасибо… и прощайте!

С этими словами новоиспеченный оратор достал из внутреннего кармана мешковатого пиджака пистолет. И первую пулю всадил в лицо человеку за кафедрой. Окровавленный профессор еще падал на пол, а парень уже сделал следующий выстрел — в давешнюю кудрявую студентку-блондинку, успевшую соскочить с места и броситься к выходу.

Пуля попала в спину. Студентка упала и растянулась на полу в какой-то паре шагов от спасительной двери.

Следом упал, сраженный другой пулей, какой-то пожилой толстенький доцент в круглых очках. Этот едва успел подняться на ноги, чтобы удрать. А лучше бы попробовал спрятаться под столом.

Всего в обойме пистолета было восемь патронов. Первую пулю, как уже говорилось, получил профессор, светило биологии, шесть досталось шестерым из тех студентов и преподавателей, которые пришли на его лекцию. Восьмой выстрел парень с пистолетом оставил себе. Путь свой жизненный он закончил не без мелодраматизма и банальности, приставив дуло к виску.

Так на перенаселенной Земле стало на восемь человек меньше. Что, впрочем, было каплей в море, коль счет давно шел на миллиарды.

27–28 февраля 2018 г.

Хочу рассказать вам историю своего падения. Не с небес на землю, как мог бы кто-то не без ехидства предположить. Но с земли, на которой подавляющее большинство людей твердо стоят обеими ногами — и прямиком в бездну, из которой нет возврата. Или, скорее, в выгребную яму. В обычном содержимом которой я успел увязнуть по уши.