Тимофей Печёрин - Паранойя. Сборник

Я, конечно, не попал в список «Форбс», как не был и звездой шоу-бизнеса или влиятельной политической фигурой. Но готов поспорить на что угодно: жилось мне все равно лучше, чем подавляющему большинству. Я говорю о тех, кто обитает в хрущевках и иных уродливых строениях с зассанными подъездами и крохотными квартирками. Тех, кто ни разу в жизни не отдыхал на заграничных курортах. И тех, наконец, кто ездит на работу не на «крузаке», а на автобусе или, в лучшем случае, на какой-нибудь легковушке-малолитражке. Если она, конечно, имеется — работа.

Но, как говорил один деятель прошлого, жить в обществе и быть свободным от общества нельзя. И даже я при всем своем относительном благополучии не был освобожден от необходимости терпеть… много чего. А значит, появление у меня в голове, душе и на устах слова «задолбали» было лишь вопросом времени.

Более того! Про себя я даже пытался классифицировать вещи и явления, которые приходится терпеть, в зависимости от мотивов, к терпению побуждающих.

Так, что-то мы терпим чисто машинально — привыкнув считать до того незначительным пустяком, что принимать это близко к сердцу столь же оправданно, как палить по воробьям из тяжелых орудий. Сюда, например, можно отнести девочек (и реже мальчиков), раздающих рекламные листовки на улицах. Раздатчиков этих малолетних я встречал чуть ли не каждый день. То в обеденный перерыв, на пути от офиса до ближайшей кафешки, то на парковке перед торговым центром, где я обычно закупаюсь.

Так вот, так же обычно, по привычке и едва ли не рефлекторно, я брал протянутые этими девочками и мальчиками листовки. Даром, что умом понимал: рекламируемые в них товары или услуги мне за редким исключением даром не сдались. И отправлял большинство этих бумажек в ближайшую же урну. Отправлял… но все равно продолжал принимать макулатуру мелкой расфасовки из детских рук. Подсознательно, как видно, считая: почему нет, если сколько-нибудь заметных усилий от меня при этом не требуется. Взял, глянул, бросил в урну — куда уж легче. А девочкам и мальчикам, хоть по мелочи, но помог. У них ведь заработок от количества розданных листовок зависит. Ну и пусть зарабатывают. Кому от этого плохо?

А изменил я впервые этому своему обыкновению — угадайте, когда! Незадолго до начала этой истории, приведшей меня на нары. Теперь думаю, что это был первый звонок, предвещавший приход в мою жизнь рокового словечка.

— Нет, — вполголоса, но твердо заявил я тогда, отстраняясь от протянутой мне очередной листовки-рекламки, — меня не интересует… лазерная микрохирургия глаза. На зрение не жалуюсь.

Ну, последней фразой я, допустим, слукавил. Работа с документами — хоть бумажными, хоть электронными — глазам на пользу отнюдь не идет. Однако слово «хирургия» смущало, навевая ассоциации с каким-то тяжелым и запущенным недугом, каковой, собственно, и требует хирургического вмешательства. Зрение же у меня, хоть и далеко не орлиное, но настолько аховым его состояние я таки не считал.

В ответ на мой жест и реплику отказа, девчонка, рекламировавшая лазерную микрохирургию, отступила на шаг, напоследок взглянув на меня с выражением оскорбленной невинности. Зато почти в то же мгновение передо мной выскочила другая, подозрительно похожая на нее, девочка, буквально сунувшая мне в руку рекламку очередной стоматологической клиники.

— Протезирование зубов, — выпалила она, не иначе наизусть запомнив немудрящий текст с листовки, — восстановление эмали. Весь месяц скидки…

Эту листовку я взял. Про себя признавая, что под разными предлогами откладывал визит к дантисту. То времени не было (работы много!), то просто опасался, что состояние моих зубов окажется даже хуже, чем я предполагал. А оно, я уверен, окажется… со слов дантиста, который только рад будет мне предложить длительное и, главное, дорогостоящее лечение.

Здесь, думаю, вы меня поймете. Не мне одному не хотелось бросать деньги на ветер. Тем более что доставались они мне тоже далеко не по щучьему велению. Возможно, для кого-то это прозвучит странно из уст обладателя «крузака» и квартиры метражом за сотню квадратов, но работу свою мне тоже приходилось терпеть. Терпеть, потому что это (барабанная дробь!) вы-год-но. Но именно терпеть, а не любить.

Попробую объяснить. Благодаря сомнительным фильмам и совсем уж недалеким сериалам при словах «работа в крупной компании на руководящей должности» многим представляется, как ваш покорный слуга перепархивает от зала для совещаний, где решаются чьи-то судьбы, в личный кабинет с окошком в полстены, откуда открывается живописная панорама большого города. А по дороге между залом и кабинетом то кофе попивает с видом аристократа, то ведет светскую беседу с коллегами — такими же солидными людьми в красивых костюмах, то клеит молоденькую сотрудницу с модельной внешностью.

Так вот! Все перечисленное — эталон бесстыдного вранья, так и просящийся в палату мер и весов.

Начнем с того, что перепархивать не получается. И вообще ассоциация хоть с беззаботной птахой, хоть со столь же беспечным насекомым, вроде бабочки или попрыгуньи-стрекозы в моем случае совершенно не катит. Скорее уж, таких как я надо сравнивать либо с муравьями, чье жилище кто-то или что-то пытается разрушить, либо с взмыленными конями. То есть не перепархиваю я, но, скорее, ношусь как ошпаренный.

Насчет совещаний… они у нас, конечно бывают. Причем часто. Порой, даже слишком часто. Но лично мне трудно представить более бестолковое времяпровождение. Особенно напрягало, что посовещаться высокому начальству могло приспичить хоть рано утром, хоть поздно вечером. А я обязан был присутствовать — невзирая ни на аврал, ни порой даже на состояние здоровья. И то, и другое большие шишки, совещания собиравшие всегда готовы были с радостью усугубить.

Вдобавок, если чья судьба и решается на подобных сборищах, то разве что моя… ну или людей, занимающих в корпоративной иерархии аналогичное положение. Раз за разом мне приходилось доказывать, что и я, и вверенный мне отдел из пары дюжин человек хоть чего-то делаем. Что мы не какие-нибудь дармоеды, штаны просиживающие, а приносим компании пользу, причем на пределе собственных сил. Ворох цифр, графиков, слайдов и распечаток, подготавливаемых к каждому совещанию, призваны были служить тому порукой.

И никак иначе. Корпорация — не богадельня, дармоеды ей без надобности. И если в очередной раз не получилось доказать, что ты не верблюд… то есть, не дармоед, кто-то большой и важный, высоко сидящий, мог произнести волшебное заклинание: «Крэкс, пэкс, фэкс, оптимизация, реорганизация!» После чего большей части злополучного отдела вместе с его руководителем только и оставалось, что понуро ковылять в направлении биржи труда. И лишь немногие счастливчики имеют шанс отделаться переводом на другие должности да в смежные подразделения.