Айя Сафина - Нина. Книга 1. Проклятый дар

Нина уже надевала тапочки, когда раздался стук в дверь. У Нины мог быть лишь один визитер. Железная дверь скрипуче отворилась, и на пороге предстал доктор Калев.

– На улице собирается дождь, – сказал доктор, заметив на ногах девочки прогулочные тапки.

Нина не ответила и продолжала сверлить Яна пристальным взглядом.

– Но ты права, все лучше, чем сидеть в четырех стенах.

Нина стояла в ожидании того, зачем пришел Ян.

– Бежишь на встречу к другу? – улыбнулся он.

Нина легонько кивнула.

– Я тут подумал, может, ты тоже захочешь ее чем-нибудь угостить, – Калев протянул упаковку арахиса в разноцветной глазури.

Глаза Нины вспыхнули от радости. Она тут же взяла шуршащий пакет из рук Калева.

– Спасибо, она его любит, – тихо прохрипела Нина.

Калев снова улыбнулся.

– Ну, беги.

Мужская рука мягко похлопала по плечу девочки. Нина набросила халат и исчезла за дверью палаты.

Нина любила одиночество. Оно стало для нее естественной средой обитания. Ее предоставили самой себе, и это было здорово. Никто не лез с пустыми разговорами, не пытался обратить ее внимание на какую-либо бессмысленную ерунду, люди избегали даже смотреть на нее. В лечебнице Нина была сродни серой едва заметной тени: тихая, малозначительная, невидимая. И Нину это устраивало. За десять лет, проведенных в этой мрачной обители жутких недугов, она превратилась в подобие амебы – сгусток клеток, медленно перетекающий с одного места на другое, но не покидающий пределы водоема. Она знала лечебницу так, как ее не знает ни один из работников. Благодаря своему таланту заглядывать в головы людей, она уже давно знала планы зданий и прилегающей территории, и точно неуспокоенный призрак могла бродить то там, то здесь, фактически не покидая своей одиночной палаты. Дом, милый дом, пропитанный запахом спирта и лекарств, населенный самоубийцами, маньяками, анорексиками и прочими шизиками, наполненный бесконечным отчаянием и безумными страхами.

Все без исключения пациенты стремились поскорее покинуть белые стены лечебницы. Многие из них достигли невероятных успехов в одурачивании докторов, верящих в чудесное исцеление подростков, которые на самом деле имитировали выздоровление, просто потому что хотели вернуться домой. Многих обличали, и, к их несчастью, срок пребывания в этом больном мире продлевался. Были и те, кому здесь нравилось. Но это уже самые отъявленные психи, которые смогут найти себе место лишь в одной социальной нише – той, что за стальной решеткой, заполненной оранжевыми робами. И даже эти будущие преступники рвались на волю – там-то возможностей проявить свои больные наклонности гораздо больше.

Нина же не принадлежала ни к одному из этих типов. Потому что у нее ничего не было там за стеной. Она никогда там не окажется. С ее-то набором симптомов ее ждут только в одном месте – во взрослой психбольнице. Вот и все ее будущее: бесконечное сумасшествие.

Утренняя прохлада обдала свежестью. В воздухе пахло назревающим дождем. Нина любила дождь. Он будто смывал безумие со здешней почвы, и земля обновлялась.

Нина всегда с удовольствием гуляла по аллее, тянувшейся вдоль журчащего ручейка. Обычно она снимала свои старые ботинки, доставшиеся ей от сына какой-то санитарки, и уже исчерпавшие лимит н о ски, и шла босиком по влажной холодной траве. Позади всегда вышагивал Остап – верный и тупой как пробка санитар, приставленный к ней Яном. Нина уже давно привыкла к этому огромному метису. Он был под два метра ростом, а руки – каждая диаметром с ее талию. Мысли редко посещали его лысую голову, и это очень нравилось Нине. С Остапом ее воспаленный мозг отдыхал – слушать-то нечего.

В аллее между вязами, посаженными в ровную шеренгу вдоль ручья, стояла облезлая деревянная скамейка с занозами и засохшим птичьим пометом, и принадлежала она Нине. Все это знали. Ни один пациент не смел подойти к ней и уж тем более сесть! Ни за какие богатства! Все были уверены, что Мертвая непременно заставит их умереть ужасной смертью, войди они хотя бы в аллею в тот момент, когда она была там. А если вдруг сядешь на скамью в ее отсутствие, она безошибочно вычислит тебя по запаху, и убьет! О, да! У нее обоняние острее, чем у натасканной собаки.

Почти каждый день Нина проделывала один и тот же путь после завтрака. Это было единственное время, когда она могла встретиться со своим другом и провести время вместе до обеда, после которого Виктория исчезала до следующего дня.

Заметив на своей скамейке силуэт в знакомой желтой косынке, Нина обрадовалась и поторопилась к своему единственному другу, чудом появившемуся у нее в этих стенах год назад.

***

Невольно Нине вспомнился самый первый день их встречи. В тот день Нина готова была ее убить. Как же интересно получилось, что теперь Виктория была ее единственным другом в этом мрачном безумном месте.

В тот день после завтрака, направляясь по обыкновению к своей скамье, где Нина проводила в одиночестве бессчетное количество часов, едва завернув в аллею, Нина резко остановилась. Что-то было не так. По ногам прошелся скользкий холод – Монстр выбрался из головы, а значит, что-то заставило его беспокоиться. Обескровленное синюшное тело, обтянутое клочками висящей кожей, скрючилось в неестественной позе, мазохистски выворачивая суставы. Монстр оскалился, обнажив желтые заостренные, как частокол, зубы со стекающей на траву склизкой вонючей слюной. На гладкой голове Монстра не было ушей, но Он сделал жест, будто напряг слух, привлекая внимание Нины к необычному звуку.

Нина сощурила глаза, пытаясь разглядеть то, что не соответствовало привычному пейзажу. Что это? Как будто кто-то мычит? Или что? А! Напевает песню! И тут Нина, наконец, поняла, что заставило их обоих напряься. Вторженец! На ее скамье сидел незнакомец! Да как он посмел?! Нину охватила ярость. Сейчас она ему устроит! Сейчас он помычит у нее свои нудные песни!

Нина ускорила шаг, охваченная решимостью наказать наглеца, Монстр рыкнул и пополз следом. Остап автоматически посеменил за девушкой, хотя его внимание больше привлекала группа медсестер, весело обсуждающих что-то.

«Да ты ее не привлекаешь, остолоб!» – злостно подумала Нина, услышав одну из редких мыслей санитара, касающихся черноволосой медсестры. Ему бы сейчас думать о том, как спасти этого глупца, устроившегося на ее скамье! Да к тому же он не просто устроился! Он еще что-то жрет там, паршивец! Нина буквально подбежала к скамье, готовая плевать огненной слюной, была бы у нее такая способность.

Первое, что удивило Нину, и из-за чего боевой настрой резко сдал назад, это то, что вторженец оказался девочкой. Она была примерно одного возраста с Ниной, хотя выглядела младше. А дальше с каждым осознанным фактом о незнакомке ярость Нины медленно угасала.